Ты – всё (СИ)

Решительно пересекаю прихожую. Сразу же направляюсь в спальню. Шаги тяжелые, но удары сердца тяжелее. Выбиваю торопливым ритмом по паркету, пока не вижу Юнию.

Она стоит у окна. Оборачивается на звук, словно встревоженная птаха. Я резко замираю, чтобы сильнее не напугать.

Так и стоим, разделяемые пространством комнаты, где в прошлом столько важных ощущений вкусили. Полумрак не позволяет видеть глаз. Даже черты лица не разглядеть. Силуэты — все, что у нас есть. Но этого достаточно, чтобы рвалась на лоскуты душа.

Шумно дышу. Грудь ходуном ходит.

За секунды слепну.

Нагрузка на плечи, спину, всю опорно-двигательную… И упал бы, как тогда, пять лет назад, когда толпой на колени ставили. Но я не могу себе этого позволить. Должен оставаться в своей силе. Теперь ради нее.

— Ты раньше, чем обещал… Я не слышала… Как вошел? Стучал?..

Что-то говорит, я не разбираю слов.

Судорожно дыша, борюсь с сотрясающими нутро немыми рыданиями. Слез нет, но то, что чувствую, гораздо хуже.

Вдох. Выдох. Плечи назад до щелчка.

Шагаю вперед. Целенаправленно движусь, пока не оказываюсь прямо перед Ю.

Девочка моя… Какая же ты маленькая…

Откинув голову, задирает лицо, чтобы столкнуться со мной взглядом. Здесь, у окна, уже достаточно света. Особенно когда молния сверкает. Но я не сразу осмеливаюсь показать залитые болью глаза. Смотрю вниз, в просвет между нашими телами.

— Ты же весь мокрый… Нужно раздеться и согреться… Я… Я пыталась развести огонь в камине… Но у меня не получилось…

— Спроси меня, — хрипом надсадное дыхание подгоняю.

— Что?

— То, что всегда спрашиваешь.

Тишина.

И я поднимаю веки, чтобы показать глаза.

Вздрагивая, Юния с рваным вздохом прижимает к губам ладонь.

— Больно? — шелестит с дрожью.

— Пиздец как, — признание, после которого еще труднее стоять на ногах. Меня снова колотит. Я не владею ни дыхалкой, ни мимикой. Сиплю перебитыми нотами: — Ты что натворила, Зай? М? — в последнее, закусив губы, всю ту необузданную нежность, что топила сегодня, вкладываю.

Ю всхлипывает и начинает плакать. Но влагу почему-то стирает с моего лица. На первом прикосновении ее теплых пальцев содрогаюсь и ненароком отшатываюсь. Сцепляя зубы, возвращаюсь. Дрожащими ладонями деликатно перехватываю ее руки. Отвожу от своего лица, чтобы посмотреть на запястья.

— Под татуировкой его не видно, — бормочет Ю, продолжая всхлипывать. Прижимаю к изображению большой палец и ловлю извилистый рубец. Не получается даже до края довести — прикрывая веки, мучительно стону. — Я жалею, Ян… Я та-а-ак жалею… Сразу же, как рубанула по венам, пожалела… — рыдает все громче и отчаяннее. — Это ошибка… Моя боль… Моя слабость… Каждодневное напоминание о том, что ад существует!

Я, блядь, не общался с ней по видео, дабы она не увидела весь больничный мрак, которым не впервой приходится пропитываться мне. Берег, дурак, не подозревая, что у нее самой тьма за душой.

И понимал ведь, что Ю еще что-то скрывает. Чувствовал, что движет ею нечто нездоровое, когда выбирает жизнь с адреналином. И в один момент я почти нащупал источник ее беспокойства.

Та самая секунда ужаса, когда за руку ее схватил.

Ю сбежала, пошла в обход, и я позволил. Дал еще время. Подсознательно сам готовился. Ждал какую-то исповедь. Хотел, чтобы открылась.

Она открылась. И этой правдой меня убила.

Так обнять ее мечтал, а теперь боюсь прикоснуться.

Боюсь, но должен.

Мне ведь еще бежать и бежать.

Свесив голову, касаюсь лбом ее головы. Тяжело дыша, перебираю пальцами рукава толстовки, пока не достигаю плеч. Мгновение поглаживаю.

А потом… Притягиваю и сжимаю так крепко, что буквально вдавливаю себе в грудь. Она тут же обнимает в ответ, словно только этого и ждала. Ничего больше.

Я хриплю и кашляю. На самом деле это скопившийся кисель боли выходит. Пока Ю, отчаянно вжимаясь в меня, рыдает, то ловлю равновесие, то теряю. Но ее держу. Держу. Не имею права рухнуть.

— Тебе не нужно передо мной оправдываться, родная. Но я бы хотел все знать. Почему ты это сделала? Когда?

57

Она вся пропитана любовью.

© Ян Нечаев

— Я здесь, любимая. Я здесь, — выталкиваю отрывистым хрипом, когда понимаю, что Ю говорить не может. — Я здесь.

Она льнет все ближе. Под кожу мне вбивается.

Кажется, не остановят ее ни моя воспаленная плоть, ни ребра, ни титан. Ни я сам. Конечно, нет. Прикрыв раны, охотно проведу, куда бы ни устремилась. И виду не подам, насколько это тяжело.

Страх, что моей Ю могло сейчас не быть — вот испытание всем личностным качествам. Как тут не завыть? Как не взреветь на весь мир? Орать хочется во всю глотку. До тех пор, пока все тени душу не покинут.

Но так нельзя. Нельзя.

Я успокаиваю Юнию.

— Здесь, Зая. Я здесь, — продолжаю повторять, осторожно покачивая.

Сейчас она для меня так хрупка… Невыразимо.

Себя неестественно огромным ощущаю. Ю же, наоборот, воспринимаю как ту мелкую робкую девчонку с большими наивными глазами, которую когда-то окрестил Одуваном.