Ты за моей спиной (СИ)

– Часа на три, максимум, на четыре. Если рвану сейчас, то к ужину вернусь, – решает Белый. – Сделаю тебе укол и поеду.

– Хорошо, – вздыхает девочка, а Белому уже никуда ехать не охота.

Потому что в родных глазах поселяется грусть.

– Ну ты чего, родная? – бормочет Федя. – Я мигом. Соскучиться не успеешь.

– Угу, – торопливо кивает девочка.

Они уже стоят за входной дверью. С прогулки щеки Надии еще более розовые, а нос – холодный. Белый стягивает шапку с девичьих волос, зарывается пальцами в длинные пряди.

Черт, он уже скучает! Может к черту этот город?

Но нет, запасы продуктов стоит пополнить. Да и одежду надо купить. И так, хочется чем-то порадовать малышку. Поухаживать. В конце концов, у него есть право ее баловать. Он берет это право у судьбы, потому что Надия – его любимая девочка.

Вот и надо использовать все возможности по полной.

Федя помогает раздеться. Снимает куртку с хрупких плеч. Следом в гардеробную улетают шарф и теплый свитер.

Белый помнит, что входная дверь закрыта на ключ. И потом, на кованных воротах теперь красуется кодовый замок, а периметр всей территории утыкан видеокамерами. И матушка раньше, чем через два часа не придет. Значит, выезд можно отложит на полчаса. Или больше.

Уже в спальне Федя мысленно посылает все к черту. В город смотается утром. Встанет на рассвете, пока малышка спит, и к обеду уже будет дома. Потому что прямо сейчас оторваться от девочки у него нет сил.

– Утром смотаюсь, – озвучивает он свои мысли прямо в нежные исцелованные им самим губы.

Он видит, как расцветают радостью ее глаза. Как малышка тянется к нему, оплетая руками, стройными ногами.

Да, к черту все! Он и сам не может без нее ни секунды. Он повернут на ней.

Федя падает поперек постели на спину. Удовлетворенно подмечает, что девочка без стеснения взбирается на него, седлает его бедра, слегка ерзает, устраиваясь удобнее.

Длинные волосы рассыпаются по хрупким плечам, когда Надия торопливо стягивает с себя футболку.

Его руки тут же ложатся на аккуратную грудь поверх майки, ведут ниже, пальцы смыкаются на узкой талии. Надия по-прежнему очень худенькая, но Федя подмечает что на любимом теле уже нет той болезненной худобы, что была прежде.

Все же пироги и стряпня матушки творят чудеса. Аппетит Надии в доме Белявских стоит на первом месте. Впрочем, все в этом доме завязано на девочке Белого.

– Помнишь, ты мне обещал кое-что, Феденька? – выдыхает она, облизывая юрким язычком розовые губы.

А у Белого – как пулей в висок. Прошивает до дрожи и пелены перед глазами.

Белый никогда не дает тех обещаний, что не готов выполнить. Но сейчас все еще сомневается, насколько девочка здорова, выдержит ли его напор. Четыре дня проходит со дня их полноценного контакта. И пусть Белый не отказывает себе, ласкает малышку, гладит, целует везде, где и когда хочет, а тело все равно дает сбой. Сейчас член пульсирует и требует оказаться в тесном лоне.

– Помню, – кивает Федя.

Приходится притормозить, придержать любимую. Ведь Надия ерзает на нем, распаляя еще больше.

Ладонями он удерживает ее за бедра. Но не учитывает одного: контроля уже нет, он рассыпается, сталкиваясь с желанием в карем взоре.

Белый судорожно втягивает носом воздух, когда малышка склоняется над ним, опутывает темным покрывалом волос, обжигает его щеку своим дыханием.

– Я уже здорова, Феденька, – шепчет она ему на ухо, задевая сладкими губами.

Она вся сладкая, он это уже знает. Но сейчас ему жизненно необходимо вновь изучить ее, поцеловать, приласкать до вскриков, до дрожи, а потом уже... потом как получится.

Но планы Белого летят к чертям, когда тонкие пальчики Надии ложатся на ремень его джинсов.

Всего на секунду Федя зажмуривается, пытается собрать хоть крупицы самообладания.

Тщетно. Малышка уже ведет теплыми ладонями по его животу, дразнит, скользит вверх, под одежду, щекоча.

Член врезается в ткань до боли. Федя негромко рычит, матерясь. Надия улыбается. Смотрит на него с хитринкой вперемешку со смущением.

– Ох, нет, родная, не сейчас, – с трудом бормочет Белый, но девочка его не слушает.

Он чувствует ее тонкие пальчики на своей груди. Чувствует, как они скользят ниже, к животу. Ему хватает секунды, чтобы избавить Надию от одежды. В солнечном свете, льющимся из окна, его девочка особенно красива.

Белый вновь матерится. Его прошибает электрическим разрядом под звук расстегивающейся молнии на штанах. Федя понимает, какие счастье держит в руках. Ведь его малышка – совсем еще девчонка, и он не ждет от нее инициативы. Но она удивляет его, пусть на нежных щеках виден яркий румянец смущения.

– Феденька, я..., – говорит она несмело, прикусив губу.

Он ловит ее взгляд, направленный на вздыбленный член. Пожалуй, это у Феди впервые, когда он и сам слегка смущается.

– Совсем не знаю… как..., – договаривает малышка, а Федя молчит.

Ему кажется, если откроет рот, то из него понесутся сплошные маты. Ибо связно думать он просто не может.

Белый перехватывает тонкие пальцы, расправляет их, целует, прижимает их к своей груди и ведет ниже. Тормозит, когда нежная ладошка накрывает торчащий колом член.