Ты знала

В двенадцать лет у Сесилии начались месячные. К тому времени ее грудь стала больше, чем у остальных девочек в классе. Сесилия ходила, ссутулившись, стараясь скрыть признаки женственности. Этта почти с ней не разговаривала и тем более не обсуждала переходный возраст. Сесилия слышала от других девочек про кровь, но все равно испугалась, увидев на трусах красные пятна. Она открыла мамин шкафчик в ванной, надеясь найти прокладки, но их там не оказалось. Она согнулась от боли, увидела, что трусы промокли от крови, и решила рассказать матери.

Сесилия постучала в дверь, но Этта не отозвалась. В этом не было ничего удивительного – в три часа дня она обычно спала. Девочка приблизилась к кровати и позвала мать по имени. Когда Сесилия сообщила Этте о месячных, та вздохнула – то ли от жалости, то ли от отвращения.

– Ну и что тебе от меня нужно?

Сесилия не ответила; она не знала, что сказать. У нее сдавило горло. Этта открыла тумбочку и достала из красной косметички две таблетки, спрятанные от Генри. Она вручила их дочери, снова улеглась и закрыла глаза.

Сесилия положила таблетки на тумбочку и вышла из спальни. В коридоре нашла мамин кошелек, взяла оттуда мелочь и отправилась в аптеку. Сгорая от стыда и стараясь не смотреть на молодого кассира, заплатила за прокладки. Вернувшись домой, Сесилия набрала ванну, но стоило ей погрузиться в горячую воду, как Этта пришла в туалет. Она помочилась, не открывая глаз, и удалилась.

Ближе к вечеру Сесилия вновь подошла к материнской спальне. В ее груди бурлила неожиданная, неведомая ярость. Она вошла в комнату, включила свет и встала у кровати, крепко сжав кулаки. Как ни странно, ей хотелось, чтобы Этта ее ударила: это означало бы, что она существует в ее маленьком угрюмом мирке. Уже несколько месяцев Сесилии казалось, что для матери она мертва. Этта проснулась, взглянула на нее.

– Ударь меня, Этта, – дрожа, произнесла Сесилия. – Давай, ударь меня.

Она никогда раньше не называла мать по имени.

Этта безучастно посмотрела на взволнованную дочь, потом на выключатель на стене, снова вздохнула, положила голову на подушку и закрыла глаза. Внизу послышались шаги: Генри бродил по кухне. Ему хотелось ужинать, но ужина не было. Две таблетки по-прежнему лежали на тумбочке. Сесилия не понимала, почему ей не хочется, чтобы Генри о них узнал. Она спустила их в унитаз.

– Она опять нездорова? – спросил Генри, наливая воду в чайник.