Тыква пророка

Диакон Михаил Першин. Тыква пророка

ДАР СМЕХА

Диалектика смеха - диалектика перехода. Смех - способ раскрепощения, освобождения человека от пут каких-либо норм. Именно смех позволял человеку выстоять в годы репрессий. Не случайно в 1930-е годы к проблеме смеха обращается знаменитый русский мыслитель Михаил Бахтин. В те годы он подвергался преследованиям, был в ссылке. И в смехе усматривал возможность нравственного противостояния всепроникающему государству, тоталитарной власти. Посмеяться над собственным страхом - значит внутренне его победить. Смех в бахтинской интерпретации - это однозначный позитив, разрушающий действительность несвободы.

Но смех может быть и негативом человеческого существования. Противоположный полюс феноменологии смеха, корректирует бахтинские построения Сергей Аверинцев, "смех цинический, смех хамский, в акте которого смеющийся отделывается от стыда, от жалости, от совести". Смех не только путь к относительной свободе от навязанной идеологии, но и форма насилия над человеческой свободой. Угроза осмеяния - мощный рычаг воздействия на упорствующего в своих взглядах индивида.

Существенная особенность смеха - его стихийность и непредсказуемость. Над чем именно и почему именно мы смеемся - это то так, то эдак раскрывается и поворачивается в самом процессе смеха, и здесь всегда возможна игра смысловых переходов и переливов. Это чувствует каждый, кто не обделен либо вкусом к смеху и опытом смеха, либо, с другой стороны, духовной осторожностью, то есть примерно тем, что в аскетике принято называть даром различения духов. Мы по опыту знаем, сколько раз совесть ловила нас на незаметных отступничествах и мгновенных сдвигах духовной позиции, которые именно смех делал возможными.

В падшем мире смех возникает на грани осуждения; из несоответствия реальности идеалу, того, что есть, тому, что ожидаем. Или, с другой стороны, из возможности исказить идеал, сделать что-либо доброе лукавым, то есть буквально, кривым.

Не случайно более тысячи лет назад именно слово "лукавый" было выбрано при переводе молитвы "Отче наш" с греческого языка на славянские. Его корень - лук. Лук - это и оружие, и овощ. Лукой древнерусские книжники называли береговые изгибы, отсюда лукоморье - морской залив. Лука - изогнутая часть седла. Луковка - навершие храма. Что же общего у перечисленных вещей с сатаной? Ответ прост: искривленная форма. Кривизна - общий признак всего "лукового".

Именно поэтому в молитве "Отче наш" лукавым именуется диавол. По-гречески лукавый - это "дурной, испорченный, худой, подлый, злой". Один из первых ангелов, светоносец, он когда-то исказил себя, отпав от Бога, и с тех пор стремится в эту кривизну втянуть человека, а через него весь мир. Падший дух - лжец. Он искажает Божие творение, отображая его в кривом зеркале. Отсюда возможность недоброго смеха, издевательства и хулы. Предел его - смех над Богом. Ганс Христиан Андерсен так описывает в "Снежной королеве" это инфернальное измерение смеха:

"Жил-был тролль, злой-презлой - сущий дьявол! Как-то раз он был в особенно хорошем настроении, потому что смастерил зеркало, отражаясь в котором все доброе и прекрасное почти исчезало, а все плохое и безобразное, напротив, бросалось в глаза и казалось еще отвратительней. Красивейшие виды, отразившись в нем, казались вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами; или же чудилось, будто люди эти стоят вверх ногами, а живота у них вовсе нет! Лица в этом зеркале искажались до того, что их нельзя было узнать, а если у кого на лице была веснушка, она расплывалась во весь нос или щеку. Тролля все это очень потешало. Когда человеку приходила в голову добрая, хорошая мысль, зеркало тотчас строило рожу, а тролль не мог удержаться от хохота, так он радовался своей забавной выдумке. Ученики тролля, - а у него была своя школа, - рассказывали о зеркале как о каком-то чуде. "Только теперь, - говорили они, - можно видеть людей, да и весь мир такими, какие они есть на самом деле!"