Тыквенная магия

– Тих-ха! – прорычал Дерек, и люди испуганно уставились на него и будто бы опомнились. – Это что за сход? Кто допустил?

Когда так рычал Гверц, то окружающие разбегались по кустам, придерживая штаны. Дерек, конечно, едва доставал головой до плеча своего начальника, у него не было такого впечатляющего голоса, эбонитово-черной кожи и бесчисленных белоснежных кос, которые превращали главу инквизиционного департамента в подобие жуткого заюжного божества.

Но Дерек был столичной властью. И с ним считались.

Пока считались.

Он покосился в сторону Родриксона и приказал:

– Докладывайте.

Поселковый староста поежился, словно случилась очередная беда, и он понятия не имел, что теперь с ней делать.

– Ребята забрались в дом Миранды Хорниран, – неохотно ответил он, и из толпы выступили давешние знакомцы Дерека, Генри Тольцер и Талбот Шуппе. По лицу умника расплывался знатный кровоподтек: похоже, папаша все-таки узнал про общение сына с крепкими напитками.

– Забрались, ваша милость, – печально признался Генри. Что поделать, вот такие вот мы дураки. – Глядим, а там внутри… ну как бы это объяснить. Вот дом, да? А стены там из мяса. И кровь сочится, и все дрожит и трясется. И аптекой воняет.

Так. Аптечный запах – это как раз и есть кровь фей. Конлет Сандерсон не сдержался и проявил то, что однажды пыталось его убить, да не смогло.

– Ведьминых рук дело! – подал голос один из крепких мужчин: рядом с ним стояла группа таких же здоровяков, и они выглядели так, словно собирались пойти к Алеиде с топорами, вилами и факелами.

– Да! – поддержали его соседи. – Сжечь ведьму!

– Я знаю, кто убил Хорниранов! – прокричал Дерек и вскинул руку с пистолетом: народ снова умолк и попятился от ступеней храма. Краем глаза Дерек заметил, как Родриксон отшатнулся в сторону.

– Это не Алеида Сандерсон, – продолжал Дерек уже тише. – Я приведу настоящего убийцу и покажу вам.

Люди заговорили все сразу, и какой-то седовласый джентльмен в старом, но еще приличном костюме, спросил, пристально глядя на Дерека:

– А если ошибаетесь, ваша милость? Если это все ее чары?

– Тогда встану на костер рядом с ней, – отрезал Дерек и, обернувшись к Родриксону, произнес: – Пойдемте туда, где потише. У меня к вам очень много вопросов.

Он покосился в сторону Генри и добавил:

– Задержись, умный. У меня к тебе дело. Есть тут еще пара ребят покрепче?

Глава 16

Как тяжело и досадно было сидеть затворницей, когда где-то решалось, жить тебе или умирать.

Стоя у окна в гостиной, Алеида смотрела в окно на осенний сад. Перед тем, как наложить запирающие чары, Дерек разобрался с отоплением, зажег лампы во всех комнатах, и теперь в доме было тепло, а сам он напоминал сверкающую новогоднюю игрушку. А ведь впереди новый год с яркими огнями, наряженными елками и веселыми песнями – кто знает, где Алеида встретит его? И встретит ли вообще?

Ей казалось, что она стоит в самом центре мышеловки – и ловушка сияет в сумраке осеннего дня, и к ней уже крадется хищник намного страшнее и опаснее любой мыши. Алеида слышала его негромкую поступь и ловила дыхание – тяжелое, ледяное.

Вот он подходит на мягких лапах и становится за спиной. Алеида даже обернулась, но никого не увидела. Гостиная была пуста, слуги покинули дом – но в этой пустоте кто-то все-таки был.

– Покажись, – попросила она и сама удивилась, насколько надтреснутым и жалким оказался ее голос. – Не прячься, покажись.

Никого. После обеда Дерек принес тыкву из сада, вырезал из нее традиционный всесвятный фонарь и оставил на столе. Теперь тыква сердито смотрела на мир треугольными глазами: только попробуйте сунуться, злые духи, всех покусаю!

– Выходи, – приказала Алеида уже спокойнее.

Незачем пугаться и дрожать. Она не сделала ничего плохого, чтобы трястись, как заяц в силках.

Воздух чуть в стороне сгустился, забурлил, наполняясь всеми оттенками синего и сиреневого. Это была грозовая туча, наполненная не ливнем, а яростью. Постепенно кипение угасло, и Алеида увидела Кирка Гартунга.

Это был не призрак – живой и здоровый друг ее семьи стоял совсем рядом, и Алеида с трудом подавила желание улыбнуться, дотронуться до его руки, сказать, как сильно она рада его видеть. Это было ее ожившее прошлое – и оно было совсем не таким, какое она знала.

Кирк никогда не смотрел на нее с таким насмешливым презрением, словно Алеида была кем-то вроде паразита, насекомого, которое залезло на скатерть.

– Здравствуй, Кирк, – сказала она. – Ты жив.

Кирк ухмыльнулся – и эта ухмылка тоже была чужой, неправильной, непривычной. Вернее, нет: как раз она была настоящей. Все, что до этого видела Алеида, было ложью. Маской, которую надевали так часто, что она приросла к лицу.

– Я не Кирк Гартунг. Мое настоящее имя ты знаешь. Конлет Сандерсон. Здравствуй, сестричка.

Алеида старалась сохранять спокойствие, она была воспитанной девушкой из приличной семьи, но сейчас пол качнулся под ногами, и она едва не упала.

Конлет. Мальчик, который умер за пять лет до ее рождения.

Она поднесла пальцы ко рту. Опустила руку. Конлет искренне наслаждался ее растерянностью – ему нравилось, насколько сильно потрясена Алеида.