Приказ был весьма негативно принят всеми — от солдата до генерала: мало кто был согласен с таким решением «вождя», но все молчали. Таков был удел жителей великой страны в то далекое время. Каждый боец и командир хорошо осознавал, в какой стране он живет, и знал, что за любое слово против можно поплатиться своей жизнью. И вот войска с «коммунистическим» рвением принялись за его выполнение. Так, по данным командира 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора В. А. Ревякина, только за два дня 27 и 28 ноября 1941 года было уничтожено 55 населенных пунктов. К 30 ноября счет уничтоженных своими руками деревень и сел был доведен дивизией до 62423.
Не отставали и другие соединения: 9-я гв. сд (командир дивизии генерал-майор А.П. Белобородов) за один день сожгла 26 населенных пунктов, 3 церкви (зачем?), 7 колодцев, 6 амбаров с необмолоченным хлебом и кирпичный завод на западной окраине Истры424.
А всего по состоянию на 30 ноября 1941 года, как докладывал Военный совет 16-й армии, частями и соединениями армии было уничтожено полностью 167 населенных пунктов и частично — 13425.
Такая же работа, с переменным успехом, велась в полосе боевых действий всех без исключения армий Западного фронта. Вместе с тем Военный совет фронта неоднократно указывал командующим армиям на слабые результаты в решении этой задачи, особенно в уничтожении населенных пунктов, расположенных в глубине обороны противника, несмотря на то что, если верить сохранившимся приказам и докладам, эта работа была развернута с полным размахом, о чем свидетельствует приказ командующего 33-й армии генерала М.Г. Ефремова, в котором требовалось:
5.
Так что когда наши войска пошли вперед и погнали фашистов на запад, расквартировываться было практически уже негде. К тому же немецкие захватчики перед уходом также сжигали все, что могло служить местом для отдыха нашим бойцам и командирам. Об этом свидетельствует приказ командира дивизии СС «Рейх» от 8 декабря 1941 года, который потребовал:
«Все войсковые части, расположенные в населенных пунктах восточнее Истры, являются ответственными за то, чтобы места расквартирования противника были бы сожжены без остатка. Для каждого дома должны быть приготовлены пучки соломы и бутылки с бензином. Все дома должны быть подожжены в 7.00 9 декабря. Надо следить за тем, чтобы зарево от пожаров не привлекло бы внимания противника.. .»1 426 427.
Подобные приказы были в то время обычным явлением для германской армии.
Работа по уничтожению подмосковных сел и деревень была прекращена только 11 декабря 1941 года, когда поступило распоряжение штаба фронта прекратить сжигать населенные пункты. Однако к этому времени все, что можно, было уже уничтожено. Доходило даже до абсурда: освободив населенный пункт, соединения и части Западного фронта оставляли его, сжигали дотла и располагаясь на постой где попало, по соседству с сожженным населенным пунктом. А на дворе стоял лютый декабрь! Такая участь, например, постигла деревню Таширово Наро-Фоминского района Московской области, которая была освобождена от немецких захватчиков 6 декабря 1941 года подразделениями 1289-го сп 110-й сд (командир полка полковник Потапов), находившегося в оперативном подчинении командира 1-й гв. мед 33-й армии. Однако через два дня, в ночь на 9 декабря 1941 года деревня была сожжена дотла нашими войсками. В оперативной сводке штаба 1-й гв. мед за 9 декабря 1941 года сообщалось, что «в ночь и с утра 9.12.41... сожжена деревня Таширово (82 дома) и взорван мост из Таширово на МТС»428.