Tyrmä

Антикайнен пробрался через паутину малозаметного подземного хода, единственным путеводителем считая призрачный свет, указывающий на выход, по камням выбрался из самого колодца и, не видя другой альтернативы, решил эту крепость покинуть. В самом деле, не заявляться же властям! Властям и без него хватало забот.

Открыв скрипучую дверь, он вышел под тускнеющие звезды, пристально посмотрел в совершенно белые глаза ночного сторожа и не стал тому ничего говорить. И так, поди, натерпелся страхов за свое дежурство!

Вот таким образом он и оказался утром возле примечательной липы, присел на минуточку и сидел так уже несколько часов.

На поляну, что была возле берега озера, пришла семья с корзинами. У них, вероятно, был пикник. Значит, день сегодня выходной. А по тому, что отсутствует снег можно заключить, что это лето. Листья на липе еще совсем молодые — значит, лето в самом начале.

Там, где он был еще вчера — время совсем другое. Да и не время вовсе, а ералаш полнейший. Он ушел в портал на Белом море в июне 1922 года. Ну, а вышел в Савонлинна — пес его знает когда? Время настолько относительно!

Time is a great teacher, but unfortunately it kills all its pupils.

Время — великий учитель, но, к сожалению, оно убивает всех своих учеников.

Тойво пока выжил. Пока он жив. И надо бы жить дальше. Если не знаешь, что делать дальше — следует сделать просто первый шаг. Вот посидеть еще чуточку возле дерева — и идти.

— Привет, — сказала девочка.

Она прибежала к липе, удалившись от своего семейства. Синеглазая, светловолосая с щербатым ртом и веснушками — добрая, как и все девочки ее возраста.

— Привет, — ответил Тойво.

— А ты почему сидишь? — спросила девочка.

— Отдыхаю, — пожал плечами Антикайнен.

— А как тебя зовут?

— А тебя?

Девочка поправила на себе платье, проверила, не съехала ли набок маленькая косынка и только после этого проговорила:

— Лотта.

Тойво не вздрогнул. Грусть не может усиливаться: или она есть, или же ее нет. Антикайнен, даже смеясь, не мог от нее избавиться. Он свыкся со своей кручиной и просто жил, не пытаясь забыться.

— Тойво, — представился Тойво. — А тебе не пора к твоим родным?

— Ага, — согласилась девочка и повернулась, чтобы бежать.

— Погоди, — поспешил сказать Антикайнен. — Какой сейчас год, знаешь?

— Знаю, — кивнула Лотта. — Високосный.

И убежала.

Ну, вот, стало быть, как обстоит дело. Двадцатый уже прошел. Значит, какие-то последующие. Не вернулся же он в прошлое, в самом-то деле!

Подумав так, он почему-то вспомнил лже-барона Мику, монаха Игги, даже противного вертухая Прокопьева вспомнил. Странно, что было до Соловков, ему вспоминать не хотелось, да и не моглось, в общем-то.

Когда Тойво открыл глаза — оказывается, он их закрыл почему-то — к нему подходили Лотта с высоким мужчиной. Девочка держала оловянную кружку, а, по-видимому, ее отец — солдатский термос. Радушие мужчина не выражал, впрочем, какую-то враждебность — тоже.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответил Тойво.

— Ну, вот, я же тебе говорила, что он не страшный и очень печальный, — добавила девочка.

— Как жизнь? — спросил мужчина.

Антикайнен вместо ответа пожал плечами: пес его знает, какая у него жизнь?

— Досталось?

— Ну, да, подранили слегка, — не хотелось говорить правду, а среди неправд эта была безопаснее всего. — Долго лечился.

— Странно, — заметил мужчина. — А больничкой совсем не пахнешь.

— Разные они бывают — больнички-то, — опять пожал плечами Тойво. — Это был реабилитационный центр.

— И когда это случилось?

— В сентябре двадцать третьего, — совершенно нейтрально ответил он.

— Ого, — удивился мужчина. — Почти пять лет назад!

Стало быть, на дворе у нас одна тысяча девятьсот двадцать восьмой год. Шесть лет минус. Или шесть лет плюс?

— Да нет, — объяснил Тойво. — Двадцать третьего сентября прошлого года, то есть, тысяча девятьсот двадцать седьмого.

— А, — согласился мужчина. — И как теперь?

— А теперь ему надо попить глегги, - деловым тоном сказала Лотта.

Потом Антикайнен пил горячее сладкое питие, и это было восхитительно. Девочка, заметив, как он смакует каждый глоток, радостно смеялась. Ее отец тоже заулыбался.

— Неужели так отвык от этого? — кивнув на кружку в руках Тойво, спросил он.

— Не то слово, — согласился Антикайнен. — Лучший напиток за последние годы. Спасибо, маленькая леди!

Лотта даже покраснела — до того ей понравилась похвала, и она, преобразившись в хозяйку, все пыталась подлить почти незнакомому человеку домашний глегги.

— Ой, спасибо, — улыбнулся Тойво. — Я у вас так весь термос вылакаю. А мне же еще идти надо.

— Далеко идти-то? — спросил мужчина.

— В Онкамо Сяскениеми, — сразу ответил Антикайнен.

Они еще немного поговорили о совсем несущественных вещах, и отец с дочкой, оба довольные выполненной миссией, пошли к своему пикнику.

Тойво, вздохнув, нехотя поднялся на ноги. В Онкамо жил Юрье Лейно — с ним он знаком не был, но его имя отчего-то первое пришло на ум.