Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд

Тут мой сон прервался; я больше ничего не помню… На заре я проснулась, уткнувшись лицом в одеяло, одетая в свадебное платье из оленьей кожи. Я понимаю, что это мог быть только сон, причудливый эротический сон – мне такие уже снились. Как знаю и то, что, по волшебству, во мне зародилась жизнь, что я понесла.

Что еще тебе рассказать об этом, милая Гортензия? Случись тебе прочесть эти слова – ты будешь потрясена тем, какая мне досталась первая брачная ночь. Я забавляюсь, представляя, как ты читаешь это письмо за чаем, отправив Уолтера в банк, а детишек в школу. Если ты поймешь, какие неведомые страсти живут в твоей сестре, ты, наверное, решишь, что бедняга Гарри Эймс – не такой уж неподходящий кандидат ей в мужья. Знала бы ты, что твои обвинения привели меня в мир, который куда безумнее любой лечебницы…

Пожалуйста, передай матери с отцом привет – я скоро им напишу. И поцелуй за меня моих крошек… Скажи им, что не проходит ни дня, ни мгновенья, чтобы я не тосковала о них душой и сердцем… И что скоро у них появится братик или сестричка… и что мы снова будем вместе, когда-нибудь…

Твоя любящая сестра,

Мэй.

Тетрадь четвертая Демон по имени виски

Если и есть Ад на земле, кочующий по прерии… то в ту ночь мы очутились прямо в его недрах. Кое-кто из танцоров все еще пошатывался при свете угасающего костра. Остальные повалились в кучу вокруг – кто-то пытался встать на ноги, прочие просто корчились на земле. Толпы пьяных дикарей… толкали меня локтями, когда я прокладывала себе путь. Обнаженные люди совокуплялись прямо на земле, как звери. Я перешагивала через них, расталкивая тех, кто пытался мне мешать, и, если нужно, очищала себе путь, размахивая клюкой. Казалось, весь мир впал в немилость Божию, и нас оставили здесь, чтобы мы стали свидетелями его падения…

(Из дневников Мэй Додд)

23 мая 1875 года

Мне столько надо рассказать… Вчера мой муж… как странно это звучит… мой муж, Маленький Волк, приехал в наш свадебный вигвам на лошади и ведя в поводу моего оседланного коня. За ним шли две вьючных лошади, одна из которых несла на себе «парфлеш», так шайенны называют аналог нашего саквояжа – нечто вроде складной сумы из прочной сыромятной бизоньей кожи, в котором лежали всякие кухонные принадлежности, посуда и тому подобные вещи. В доме вождя этих «парфлешей» несколько, все с изящной отделкой. Очевидно, среди индейцев он считается зажиточным, потому что «наш» вигвам больше и лучше обустроен, чем большинство других. Как нам рассказывал капитан Бёрк, у индейцев по определению богаче тот, у кого больше лошадей – хотя бы по той простой причине, что, чем больше лошадей, тем больше возможностей перетаскивать с места на место вещи и большое переносное жилище. Даже отец, думаю, оценил бы простоту экономики дикарей.

Жестами Маленький Волк велел мне собирать вещи – я еду вместе с ним.

– В свадебное путешествие, наверное? – смеясь, спросила я, но, конечно, он меня не понял.