Тысяча бумажных птиц

В сентябре 2002-го он получил свидетельство о последипломном педагогическом образовании. Одри бросила курить. В следующем марте она забеременела. На сроке три месяца УЗИ показало, что все хорошо. Одри строила планы, как они переделают ее кабинет в детскую, но через пару недель у нее снова случился выкидыш. Тогда-то и началась настоящая беда. Джона делал, что мог. Водил ее в модные рестораны, покупал новые книги ее любимых авторов – дорогие издания в твердых переплетах. Но она только ворчала и придиралась к нему по любому поводу. Почему он не починил выключатель, почему не поменял лампочку в коридоре… и что делает на кухонном столе стопка ученических рефератов? Ее подруги заверяли его, что дело не в нем. У нее гормональная депрессия. Но она категорически не желала идти к врачу.

Это разные вещи, думает Джона, потерять жену и потерять неродившегося ребенка. Но большая утрата, она как порча, которая разъедает сердца, и близкие люди постепенно становятся чужими друг другу. Именно так с ними и произошло. В последние три месяца Одри больше не плакала в ванной, а слушала пышную барочную музыку: Баха или Вивальди. Возможно, она пыталась наполнить дом музыкой взамен той, которую перестал играть Джона.

Джона мысленно перебирает воспоминания, как будто прошлое можно переписать. Но он не в силах изменить ни единого слова из тех, что, возможно, расстроили Одри. Включаются новости, шум воды умолкает. Джона оборачивается и видит, как Одри выходит из ванной. Она голая, мокрая. Тень жены подступает к нему и обнимает его за шею. Она трется носом о его щеку, и вот наконец ее губы прижимаются к его губам. Что это за поцелуй? Придуманный Джоной в ее отсутствие. Воображаемый поцелуй с привкусом дыма и слез. Я здесь один? – спрашивает он безмолвно. Она исчезает.

Приют для потерянных вещей

Джона идет по коридору, пропахшему жиром для жарки и мастикой для пола. В классе он объясняет ученикам, что такое уменьшенная квинта в минорном аккорде, но из-за бессонницы все кажется смутным, далеким и блеклым, как фотокопия с фотокопии копии оригинала. Время как будто покрылось коркой. Но сквозь нее проникают звуки: его нога, нажимающая на педаль пианино, его мел, рисующий на доске ключевые знаки.

До летних каникул остается всего неделя. Джона сделал все от него зависящее, чтобы выполнить свои обязательства: он каждый день ездит сюда, в Паддингтонскую школу, и учит музыке старшеклассников. Его бежевая, заляпанная чернилами «учительская» сумка больше похожа на сумку нерадивого ученика. Он купил ее в прошлом сентябре, понадеявшись, что неформальный аксессуар дает основания предположить, будто его обладатель – человек творческий, свободомыслящий, в чем-то даже бунтарь. Теперь ему самому смешно, что когда-то его волновало, что о нем думают люди. Звенит звонок.

В учительской математик читает газету и слюнявит палец, листая страницы. Джона спасается в туалете и четверть часа сидит, запершись в кабинке. Возьми себя в руки, мысленно твердит он. Соберись. После обеда он заменяет заболевшего учителя физкультуры, присматривает за детьми в обветшавшем открытом бассейне. Свистки и вопли рвут его барабанные перепонки. Он орет во весь голос на расшалившихся мальчишек. В горле клокочет ярость.

– Я злюсь на себя, – говорит он своему психологу в тот же вечер. Он посещает психотерапевта по настоянию лечащего врача. – Я думал, она это переживет. Думал, мы с ней попробуем еще раз. Как я мог быть таким дураком? Надо было настаивать, чтобы она обратилась к врачу.

Пол Ридли внимательно слушает.

– Я говорил, что скамейка Одри уже готова? Кейт, ее лучшая подруга… – Джона на миг умолкает и начинает заново: – У нее масса полезных знакомств.

Он отводит глаза, чтобы не встретиться взглядом с психологом.

Тот подается вперед:

– Возможно, вы злитесь не только на себя, но еще на кого-то?

– Вы имели в виду, на нее?

Тишина.

Пол Ридли шумно втягивает носом воздух.

– Будь то авария или самоубийство, вы наверняка чувствуете себя брошенным.

– Она потеряла троих детей.

– И вы тоже.

Джона размышляет обо всех тех словах, которые он не сказал, и теперь очень об этом жалеет. Он не дотянул. Никогда не дотягивал. С его хрупкой любовью, с его скудным умением. Он размышляет о собственном бессилии, о своей неспособности уберечь жену от смерти. Сделать ее счастливой.

* * *