Тысяча девятьсот восемнадцатый год

_Кристоф_ (всполошившись). Машина.

_Анна-Мари_ (у окна). Это не он.

_Кристоф_. Больно. Адским огнем горит все нутро. Только бы Томас пришел уже.

_Томас_ (входит). Ну, как?

Анна-Мари делает жест безнадежности.

_Томас_ (с минуту молчит, затем овладевает собой, подходит к Кристофу; тихо, с нежностью). Кристоф!

Кристоф быстро поворачивается на голос.

_Томас_. Не шевелиться, Кристоф, не двигаться.

_Кристоф_. Ты пришел. Как я рад. Я знал, что ты придешь. Ты хороший друг.

_Томас_. Не надо говорить, Кристоф. Ведь это естественно.

_Кристоф_. Ничего естественного. Я не был бы на тебя в обиде. Надо рассуждать трезво. В конце концов у тебя есть более важные дела. Я даже не успел разыскать Георга Гейнзиуса. Меня ранили по дороге на завод.

_Томас_. Не надо так много говорить, Кристоф. Лежи спокойно, не двигайся.

_Кристоф_. Анна-Мари так заботлива. Она хорошая. Ты прав, Томас, люди в большинстве своем добры.

_Томас_. Вот и тебя настигло. Еще один будет смотреть на меня из мрака и что-то требовать от меня.

_Кристоф_. Не горюй обо мне, Томас. Очень тебя прошу, не горюй. Кем я, в сущности, был? Почтовым чиновником. Я ел, пил, исполнял свои служебные обязанности. Так бы я и состарился и умер. Но в том, что мне довелось быть твоим другом, Томас, есть смысл. Я рад умереть за то, в чем есть смысл. Надо рассуждать трезво. (Умирает.)

_Томас_. Кажется, все кончено.

_Голоса на улице_. Идите к нам, Томас Вендт. Народ кричит - зовет вас. Вы нам нужны.

Конрад появляется в дверях.

_Анна-Мари_. Ты не закроешь ему глаза?

_Голоса_. Томас Вендт, идите к нам, Томас Вендт!

Томас колеблется; затем поворачивается и быстро уходит.

Анна-Мари одна, неподвижно смотрит ему вслед, лицо ее отражает

изумление, почти испуг. Затем она садится около покойного.

7

Гауптвахта. _Революционные солдаты и люди в штатском_ сидят, курят,

пьют. _Арестованные_, в том числе _Георг_; _арестованный офицер_.

_Георг_ (к другим арестованным). Я не могу сказать своим рабочим: ваша примитивность, ваша ограниченность лучше моего интеллекта. Может быть, это глупо с моей стороны, может быть, это жест; но даже если бы от этого зависела моя жизнь, я все же не мог бы сказать так.

_Дрожащий старичок_. Я ничего, решительно ничего не сделал. Я всегда был социалистически настроен. Я всегда хлопал по плечу своего портье, хотя он был завзятым социал-демократом. А когда он как-то захворал тяжелым гриппом, я дважды посылал ему тарелку мясного супа. И все-таки они потащили меня сюда. А здесь от одного страха умрешь.

_Девушка_ (входит, обращается к часовым). Франц Горнинг здесь?

_Часовой_. Не знаем никакого Франца Горнинга Идемте-ка, фрейлейн, выпейте глоток вина. Вино хорошее. Оно вам понравится. Генеральское.

_Девушка_. Некогда. Мне надо разыскать Франца Горнинга.

_Солдат_. Франц Горнинг от вас не уйдет. А такое вино не каждый день бывает. По особому заказу для такой складной девчонки, как вы.

_Девушка_. Ну ладно, выпью глоток, раз уж вы такой кавалер.

_Дрожащий старичок_. Только бы нас не расстреляли. Пусть заберут наши деньги, пусть погонят на работу, как поденщиков, - с этим я уже примирился.

_Другой арестованный_. Но они требуют от нас большего: они требуют, чтобы мы изменились внутренне, стали высокоморальными людьми.

_Дрожащий старичок_. Я стану высокоморальным, я изменюсь, только бы не убили.

_Девушка_. Франц Горнинг, скажу я вам, далеко пойдет. Он в таких делах всегда впереди. Еще на прошлой неделе он сказал господину тайному советнику: "Голова-то у вас большая, но пустая". Вот он какой образованный. Он даже умеет писать на пишущей машинке. И кинооператором был. Я думаю, он будет министром, или районным инспектором, или фельдфебелем.

_Женщина_ (входит; отупевшая, усталая, на руках неухоженный грудной ребенок). Мужа моего нет здесь? Людвиг Гофман его зовут, высокий такой, худой, тридцати восьми лет, с длинными рыжими усами.

_Часовой_. Нет, такого у нас здесь нет.

_Женщина_. Можно присесть на минутку? Весь день сегодня бегаю по городу, разыскиваю его. В двух или трех местах мне сказали, что он расстрелян.

_Часовой_. Садитесь. Вот сюда. Немножко пива ребенку не повредит. Пиво-то жидкое, военного времени.

_Женщина_. Спасибо. Я ему всегда говорила, чтобы он не совал всюду нос. Да его не уймешь. Так надо, говорил он. Во всеобщей стачке он тоже участвовал. Тогда-то его и посадили.

_Один_. Людвига Гофмана я знаю. Почет ему и уважение. Перед ним - шапки долой.

_Второй_ (утешая). Вряд ли они его расстреляли. Мало ли что люди болтают от нечего делать.

_Третий_ (шепотом другому). Я думаю, что ему крышка. Мне кажется, что я слышал его имя, когда говорили об убитых.

_Женщина_. Говорите громче. Рано или поздно, а правды мне не миновать.

Тишина.

_Женщина_. Что же мне теперь делать? (Устало подымается.) По крайней мере для детей будет одной хлебной карточкой больше. (Выходит.)

_Молодой человек_ (из арестованных). Где были наши глаза? Разве мы раньше всего этого не видели? Мы сами виноваты.