Тысяча и один день

Ананке. Неотвратимость. Даже не верится, что этот тридцатикилометровый обломок получил столь удачное имя больше двух веков назад, – вот и отмахивайся после этого от разговоров об интуиции. Прямое попадание.

Шесть лет назад тут уже была база, правда, не военная, а ремонтно-заправочная и совсем маленькая – для обслуживания редких кораблей, забирающихся в пространство между Марсом и Сатурном. Говорят, ее построили лет сорок назад, после того как из-за пустячной аварии погиб корабль с женским экипажем, стартовавший с Каллисто. Вышло, что выгоднее прилепиться к Ананке, нежели строить базу на крупном спутнике или городить возле Юпитера автономную орбитальную конструкцию. Когда встал вопрос о военной базе, закономерным образом возникла мысль расширить то, что уже имеется. За шесть лет из первой партии заброшенных сюда рабочих и техников не свихнулся и не погиб по дурной случайности один Марек Заглоба, молчаливый, сильно углубленный в себя эксмен, но уж если он скажет слово, оно становится законом и для старожилов.

Хотя какие мы по сравнению с ним старожилы... Так, мальчишки. Гадкие утята с медленно растущим маховым пером.

Жужжащий и лязгающий лифт возносит меня с сорокаметровой глубины жилой зоны под самую поверхность. В башне дежурного по базе одиноко скучает Мика Йоукахайнен, пилот, назначенный на неделю дежурным за аварию при посадке. Со всяким бывает. За толстенными стеклами, что крепче металла, вроде бы одна чернота – но это не так. Надо дать глазам привыкнуть, и тогда различишь окруженную скалами котловину с разбросанными там и сям куполами наружных построек базы, подвижный параболоид Большой антенны, с десяток малых посадочных площадок для вертких капсул с плазменными двигателями и одну большую для кораблей посолиднее.

Эта башенка дежурного – едва ли не первое сооружение базы, еще той, ремонтно-заправочной. Вообще-то место для посадки-взлета выбрано здесь неудачно и используется лишь в особых случаях – большинство кораблей и боевых капсул Четвертой эскадры базируются вон там, за обледенелыми скалами к северу от котловины, и не на поверхности, а в шахтах, что куда удобнее. Вот грузовые ракеты с Земли, возящие к нам оборудование, топливо, белковый концентрат и иногда спецов-эксменов, – те да, опускаются здесь.

Солнца нет. Из четырех обращающихся вокруг Ананке платформ с гамма-лазерами сейчас видна только одна. Еще две, очень мощные, но одноразовые, испаряющиеся в служащем для накачки ядерном пламени после единственного короткого импульса, способного продырявить насквозь астероид, отсюда вообще не увидеть – они отведены довольно далеко. Маленький приплюснутый Юпитер как раз готовится закатиться за тот край неровного горизонта, который принято считать западом, и скалы отбрасывают призрачные тени в нашу котловину. Пожалуй, даже красиво там, снаружи, красиво холодной чуждой красотой, с непривычки притягивающей и пугающей.

А с привычки – раздражающей и даже ненавидимой. Один случай буйного помешательства дежурного уже был.

– Привет, Мика, – здороваюсь я. – Что это ротозеев нет? Вчера пополнение прибыло, единиц двадцать недожаренного мяса.

Каково место, таков и юмор, сами понимаете. Вполне дожаренным это двуногое мясо станет не раньше, чем на нас надвинется барьер. Вернее, когда мы наскочим на него, привязанные тяготением к нашей маленькой желтой звездочке, летящей, как выяснилось, не туда, куда надо. Не раньше, но вряд ли и позже...

– А... – машет он рукой, тяжко вздыхает и зевает с прискуливанием. – Приходили тут... Я их погнал, надоели. Сижу вот, пялюсь незнамо зачем. Повеситься от такой жизни...

– Будешь вешаться – позови меня.

– Зачем? – настораживается Мика.

– Интересно. Посмотреть хочу, как ты при этой тяжести...

– Остряк-самоучка... А у тебя что, сегодня полетов нет?

На сей раз вздыхаю я.

– Мое корыто на профилактике. Регламентные работы по полной программе. Если до завтра управятся – и то хлеб.

Мика не удивлен: все на базе знают, что к моей капсуле у техников повышенное внимание – наверняка в ущерб другим боевым единицам, что признано полностью оправданным. Если в бою из-за технических неполадок выйдет из строя сразу десяток капсул прикрытия, эта неприятность еще не станет фатальной, зато если откажет одна-единственная капсула, моя, – весь план операции, по правде говоря, вполне безумный, вроде попытки высечь нависшую над головой волну цунами, полетит ко всем чертям.

– Тогда садись. – Мика кивает на соседнее кресло. – Вдвоем скучать веселее.

Понять его можно. Вот диспетчеру, что сидит в почти такой же башне по ту сторону скал, скучать не приходится – то взлет, то посадка, то нештатная ситуация, когда все на ушах не то что стоят, а пляшут чечетку. А здесь место тихое, зевотное. Кто-то решил, что присматривать за автоматикой, обеспечивающей функционирование базы, должен специальный эксмен – вот Мика и присматривает в наказание, сатанея от тоски. Все-таки лучше, чем карцер.

– Нет, я пойду... В другой раз посидим.