Тысяча и одна минута. Том 2

А впрочем надобно сказать, и наш сказочник, старичек Пахом, умел, порою, из одного ковалка железа тянуть две проволоки, умел из одной сказки с оборотом две пересказывать; у него на этот случай поговорка была: «тех же щей да пожиже влей, тот же блин да на блюде подай, вот тебе и лишних два кушанья; надень тот же зипун да полами назад – вот тебе и лишний наряд! Да оно, говорит, от нечего делать, и часто так: исколешь дрова помельче, тот же воз, и топлива столько же, да топить веселей, чаще станешь поленцы подбрасывать»

Как не помянуть таким словом Пахома покойника: и стар ведь был, а какой продувной: научился такому ремеслу, что в пору только тому, кто заглядывает порой в книжки журнальные.

III. Сказка об Илье женатом и о Мартыне тороватом

Речь о сказке

В некотором… нет, постой, что за в некотором, так встарь рассказывали, и, хотя мои сказка стародавняя, да надо ж ее рассказать заново, а кто грамоте не нельми горазд, да оной-таковой сказки не слыхивал, то не то что за новую сам почтет, а и будет всем поразсказывать, что слышал-де сказку недавнюю, кем-то сложенную… Не нами это начато, не нами и кончится! Иной, смышленый, прочтет в книжке, добро немецкой, куда не шло, а то просто книжку русскую, да тебе ее и перескажет не так, как оно там стоит, а на выворот; глядишь: один, другой послушает, чует что-то знакомое, а не сменяет, что та книжка давным давно была написана, да только с конца пересказана, заголосят: «вот какую знатную новую историю рассказал! вот молодец, целую книгу настрочил не отдыхаючи! да и где ему удалось понабрать такой всячины диковенной?.. А иной, разумный, по такому случаю и третью книжку накатает, в которой расхвалит книжку новенькую, а расхулит, расславит недобром старую: что-де старая рассказана по старинному, как дьяки говаривали, а новая, к нам ближе: читаешь, как будто слушаешь самого молодого умника, что ходит в куцем сюртуке да в желтой шляпе с широкими полями, с черным бархатным ободом! А выходит по пословице: не знает-де Вавила ни уха ни рыла, а туда же толкует: «в мозгу вся сила!»

Ну да, нехай им!.. Пусть себе толкуют наобум, навыворот доброму смыселу, а наше дело рассказать добрым людям, как что было, пело или голосило шло или ходило.

Но, ведь, прежде нежели песню запоешь, надобно откашлянуться, прежде нежели сказку заведешь, надо приготовить присказку: без присказки сказка что без полозьев салазки, и с горы по льду им нет ходу, а на сухом пути их нечего и везти; присказка красует сказку, что красная девка повязку, хороша алая лента, когда на молодую надета, а старуха хоть пять лент навесь, все скажут, что морщины есть!

– Однако, хвалят на девке шолк, когда в самой девке есть толк; надо, говорят, что бы присказка была толковита, да что бы и в сказке не много было безтолочи! Поди, что станешь делать с народом нынешним? Ведь, господа почтенные, ино место и рад бы хорошо играть да тузы не приходит!

Ну, была не была, катай с плеча присказку! Вишь пришла беда, разлилась вода, переехать нельзя, а стоять не велят!

Взглянь-ко, Гришка, нет ли старой книжки переписать для добрых людей, авось не догадаются! Нам же ведь самим на скорую руку не выдумывать стать? Что? нашел? Подай-ко сюда! Что это за старинная история?.. Ба, ба! Ба, ха-ри-а-на! Ну вот и кончено! Разложико, где бы выписать, чтоб другим не вдомек; вот тут; да еще что-то виршами понаписано, да и о сказке речь!.. Извольте, господа почтенные, вот что, какой то господин Херасков про сказку рассказывает:

Сказка юность веселит,
Сказка старых утешает.
Как в коре, в ней смысл сокрыт,
Смысл, который просвещает,
Учит, забавляя нас.
Сказка – Музы и Парнас
………………………
Сказка есть – волшебниц свита,
Но во сказках правда скрыта.

Старая штука, давно написана, а правда! За что же некие мужи книжные на сказку прогнева лися; говорят: «ну, написал одну тетрадку с пятью сказками, с пяти десятью прибаутками – и будет, и перестань себе; сказки-де твои понадоели всему люду православному!»

Эх, господа почтенные!.. Да-полно всем ли надоели сказки такого расскащика, который, шутя-балагуря, насказал довольно правды сим книжным мудрецам; вот его-сердечного и приняли.

Эх, кабы далась мне его удаль казацкая-молодецкая!.. Оседлал бы я конька пегого, обнуздал бы черногривого, пустился бы рысью и в прискачку; многие годы ездил бы по белу свету, объехал бы кругом Окиян-море, вернулсяб домой – уже стар-человек; а дома, пока бы. добрые люди понаготовили мне и детей и внучат; вот я бы каждый вечер им и начал пересказывать о всем, что мне только прилунилось видеть на белом свете; а чтобы запомнил, свое приложил, – ведь лгать не устать, лишь бы верили! Брани, хули меня люди книжные, да слушай, люби люди разумные – им-то бью челом, им-то кланяюся!