Тысяча И Одна Ночь

И когда он кончил кроить одежды и шить их, я дал ему плату, гораздо большую, чем обычно, и он протянул мне руку с этими одеждами, и я сказал: «Возьми их для себя и для тех, кто у тебя находится». И я стал сидеть у портного, затягивая пребывание с ним, и скроил у него другие одежды и сказал: «Повесь их перед твоей лавкой, чтобы кто-нибудь их увидел и купил». И портной сделал это, и всякому, кто выходил из дворца халифа и кому нравились какие-нибудь одежды, я дарил их, даже привратнику.

И в один день из дней портной сказал мне: «Я хочу, о дитя моё, чтобы ты рассказал мне правду. Ты скроил у меня сто драгоценных одежд (а каждая одежда стоила больших денег) и подарил большую часть их людям, а это не дело купца, так как купец рассчитывает каждый дирхем. Каков же размер твоих основных денег, раз ты делаешь такие подарки, и какова твоя нажива каждый год? Расскажи мне истину, чтобы я помог тебе в том, что ты хочешь, заклинаю тебя Аллахом, — сказал он потом, — не влюблён ли ты?» — «Да», — ответил я. И он спросил: «В кого?» И я сказал: «В невольницу из невольниц дворца халифа». — «Да обезобразит их Аллах! — воскликнул портной. — Сколько они ещё будут соблазнять людей!» И затем он спросил: «Знаешь ли ты её имя?» И когда я ответил: «Нет», — портной сказал: «Опиши её мне». И я описал ему ту девушку, и он воскликнул: «О горе, это лютнистка халифа аль-Мутаваккиля и его любимица! Но у неё есть невольник. Сведи с ним дружбу, и, может быть, он будет причиной того, что ты достигнешь девушки».

И когда мы разговаривали, вдруг этот невольник подошёл, выйдя из ворот халифа, и он был подобен луне в четырнадцатую ночь. А передо мной лежали одежды, которые сшил для меня портной (они были парчовые, разных цветов), и невольник стал смотреть на них и разглядывать их, а затем он подошёл ко мне, и я поднялся и приветствовал его, и он спросил: «Кто ты?» — «Человек из купцов», — ответил я. И невольник спросил: «Продаёшь ли ты эти одежды?» — «Да», — ответил я. И он взял пять из них и спросил: «Почём эти пять?» — «Это подарок тебе от меня, чтобы заключить дружбу между мной и тобой», — ответил я, и невольник обрадовался. А затем я пошёл домой и взял для него платье, украшенное драгоценными камнями и яхонтами, ценой в три тысячи динаров, и отнёс его к нему, и он принял от меня платье, и потом взял меня и привёл в комнату внутри дворца, и спросил: «Как ты зовёшься среди купцов?» — «Я один из них», — ответил я. И невольник молвил: «Твоё дело внушило мне сомнение». — «Почему?» — спросил я. И он сказал: «Ты подарил мне много вещей и покорил этим моё сердце, и я уверен, что ты Абу-ль-Хасан хорасанец, меняла».

И я заплакал, о повелитель правоверных, и невольник спросил: «О чем ты плачешь? Клянусь Аллахом, та, из-за которой ты плачешь, больше и сильнее влюблена в тебя, чем ты влюблён в неё, и среди всех невольниц во дворце стало известно её дело с тобой. Что же ты хочешь?» — спросил он меня потом. И я сказал: «Я хочу, чтобы ты помог мне в моей беде», — и невольник условился со мной на завтра. И я отправился домой, а на следующее утро я пошёл к невольнику и вошёл в его комнату, и невольник пришёл и сказал: «Знай, что, когда она вчера кончила службу у Халифа и пришла в свою комнату, я рассказал ей всю твою историю, и она решила с тобой сблизиться. Посиди у меня до конца дня».

И я остался сидеть у невольника, и когда наступила ночь, он вдруг пришёл и принёс рубашку, сотканную из золота, и платье из платьев халифа и надел их на меня, и окурил меня благовониями, и я стал похож на халифа. А затем он привёл меня в помещение, где были комнаты в два ряда, по обе стороны, и сказал: «Это собственные комнаты невольниц, и когда ты будешь проходить мимо них, клади у каждой двери один боб — у халифа обычай делать так каждый вечер…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот шестьдесят вторая ночь