Тысяча И Одна Ночь

И меня взяло сострадание и жалость, и я ответила: «Слушаю и повинуюсь!» — и сказала ей: «Я сделаю коечто для твоей дочери с соизволения великого Аллаха и открою её жениху не иначе, как в моих платьях, украшениях и драгоценностях». И старуха обрадовалась и склонилась к моим ногам, лобызая их, и воскликнула: «Да воздаст тебе Аллах благом и да залечит твоё сердце, как ты залечила моё! Но не беспокой себя этой услугой сейчас, о госпожа моя! Соберись к ужину, а я приду и возьму тебя». И она поцеловала мне руки и ушла, а я приготовилась и нарядилась, и вдруг старуха идёт и говорит: «О госпожа моя, городские госпожи уже явились, и я рассказала им, что ты придёшь, и они обрадовались и ждут тебя и стерегут твой приход». И я поднялась и завернулась в изар и взяла с собою моих девушек и отправилась, и мы пришли в переулок, подметённый и обрызганный, где веял чистый ветерок. Мы подошли к высоким сводчатым воротам с мраморным куполом, крепко построенным на воротах дворца, который встал из земли и зацепился за облака, а на двери были написаны такие стихи:

Я жилище, что строилось для веселья,
Суждено мне весь век служить наслажденью,
Водоём посреди меня полноводный,
Его воды прогонят все огорченья.
Расцветают вокруг меня анемоны,
Розы, мирты, нарцисса цвет и ромашки.

И когда мы подошли к двери, старуха постучала, и нам открыли, и мы вошли и оказались в проходе, устланном коврами, где висели зажжённые светильники и стояли рядом свечи, и там были драгоценные камни и самоцветы. И мы прошли по проходу и вышли в помещение, которому не найти равного, и оно было устлано шёлковыми подстилками, и увешано зажжёнными светильниками, и там было два ряда свечей. А на возвышении стояло ложе из можжевельника, выложенное жемчугом и драгоценными камнями, а на ложе был атласный полог с застёжками, и не успели мы опомниться, как из полога вышла молодая женщина, и я взглянула на неё, о повелитель правоверных, и вижу — она совершеннее луны в полнолуние, и лоб её блестит, как сияющее утро, подобно тому, как поэт сказал о ней:

Достойна ты кесарских дворцов и похожа
На скромниц, что во дворце Хосроев живёт.
Румяных ланит своих являешь ты знаменья,
О, прелесть тех дивных щёк, как кровь змеи алых!

О гибкая, сонная, с глазами столь томными!

Красою и прелестью ты всей обладаешь!
И кажется, прядь волос твоих на челе твоём —
Ночь горя, сошедшая на день наслажденья.

И женщина спустилась с ложа и сказала мне: «Добро пожаловать, приют и простор дорогой и почтённой сестре, тысячу раз добро пожаловать! — и произнесла такие стихи:

Коль ведать бы мог наш дом, кто ныне вошёл в него,
Он рад бы и счастлив был и ног лобызать бы след.
Сказал бы язык его тогда и воскликнул бы:
«Приют и уют всем тем, кто щедр был и милостив».

Потом она села и сказала мне: «О сестрица, у меня есть брат, и он увидал тебя на какой-то свадьбе или на празднике (а он юноша красивее меня), и его сердце полюбило тебя сильной любовью, так как ты обладаешь наиполнейшей долей совершенств и достоинств, и он прослышал, что ты госпожа твоего рода, а он также глава своего рода, и ему захотелось свить твою верёвку со своею. Он пошёл на эту хитрость, чтобы я встретилась с тобою, и он желает взять тебя в жены по обычаю, установленному Аллахом и его посланником, а в дозволенном нет срама». И, услышав её слова, я увидела, что попалась в этом доме, и ответила женщине: «Слушаю и повинуюсь!»

Тогда она обрадовалась и захлопала в ладоши, и открылась дверь, и вошёл юноша, прекрасный молодостью, в чистых одеждах, стройный станом, красивый, блистающий и совершённый, нежный и изящный, с бровью, как лик стрелка, и глазами, похищающими сердца дозволенными чарами, как сказал о нем поэт:

Своим ликом как лик луны он сияет,
Следы счастья блестят на нем, словно жемчуг.

А также достойны Аллаха слова сказавшего:

Явился он, о прекрасный, хвала творцу!
Преславен тот, кем он создан столь стройным был!
Все прелести он присвоил один себе
И всех людей красотою ума лишил,

Начертано красотою вдоль щёк его:

Свидетель я — нет красавца, опричь его!