Тысяча И Одна Ночь. Книга 10

И после этого Абу-Сир пошёл к царю и рассказал ему об окончании постройки хаммама и его разрисовки и сказал: "Там не хватает только ковров".

И царь дал ему десять тысяч динаров, и Абу-Сир взял их, и устлал хаммам коврами, и развесил в нем полотенца на верёвках, а всякий, кто проходил мимо дверей хаммама, изумлялся, и мысли его смущались при виде рисунков на стенах.

И люди толпились около этого дома, подобного которому они не видели в жизни, и глядели на него и говорили: "Что это такое?" И Абу-Сир отвечал: "Это хаммам". И люди удивлялись.

А затем Абу-Сир нагрел воду и пустил хаммам в ход. Он сделал фонтан в водоёме, который похитил умы всех жителей города, видевших его, и попросил у царя десять невольников, не достигших зрелости, и царь дал ему десять невольников, подобных лунам, и Абу-Сир стал разминать им тело и говорил им: "Делайте с посетителями то же самое".

А потом он разжёг курения и послал глашатая, который кричал в городе и говорил: "Эй, твари Аллаха, идите в хаммам, он называется "Хаммам султана".

И к Абу-Сиру стал приходить народ, и он приказал невольникам мыть людям тело, и люди спускались в водоём и выходили оттуда, а по выходе они садились под портиком, и невольники разминали их, как их научил Абу-Сир.

И люди входили в хаммам и исполняли там то, что им было нужно, а затем выходили, не платя, и так продолжалось три дня, а на четвёртый день Абу-Сир пригласил царя в хаммам, и царь сел на коня вместе с вельможами правления, и они отправились в хаммам.

И царь разделся и вошёл, и Абу-Сир вошёл тоже и начал тереть царя мочалкой, и он удалял с его тела катышки грязи, точно фитили, и показывал их царю, и царь радовался, и от прикосновения его руки к телу слышался звук из-за его мягкости и чистоты.

А вымыв царю тело, Абу-Сир прибавил к воде купальни розовой воды, и царь спустился в купальню и вышел оттуда, и его тело увлажнилось, и у него появилась бодрость, которой он всю жизнь не чувствовал, и потом АбуСир посадил его под портиком, и невольники начали разминать его, и курильницы распространяли запах алоэ.

И царь сказал: "О мастер, это и есть хаммам?" И АбуСир отвечал: "Да". И царь воскликнул: "Клянусь жизнью моей головы, мой город стал городом только с этим хаммамом! Какую плату ты берёшь с человека?" - спросил он потом. И Абу-Сир сказал: "Сколько ты прикажешь мне дать, столько я и возьму".

И царь приказал дать ему тысячу динаров и сказал: "Со всякого, кто у тебя вымоется, бери тысячу динаров". - "Прости, о царь времени, - сказал Абу-Сир. - Люди не все одинаковы, напротив - среди них есть богатые и есть бедные, и если бы я брал с каждого тысячу динаров, хаммам перестал бы работать. Ведь бедный не может заплатить тысячу динаров". - "А как же ты сделаешь с платой?" - спросил царь. И Абу-Сир сказал: "Я назначу плату по великодушию, и каждый даст мне сколько может и сколько пожалует его душа. Мы будем брать с каждого человека по его состоянию, и если дело будет таково, народ станет ходить к нам, и кто богат, тот даст мне сообразно своему сану, а кто беден, тот даст столько, сколько пожалует его душа, и если останется дело так, хаммам будет действовать, и будет он в великом почёте. Что же касается тысячи динаров, то это - дар царя, и не всякий может дать столько".

И вельможи царства подтвердили его слова и сказали: "Вот это истина, о царь времени! Разве ты считаешь, что все люди подобны тебе, о славный царь?"

И царь сказал: "Поистине, ваши слова правильны, но этот человек - чужестранец и бедняк, и нам обязательно надо оказать ему уважение. Ведь он сделал у нас в городе этот хаммам, равного которому мы в жизни не видели, и наш город украсился и приобрёл значительность только из-за него. Если мы окажем ему уважение увеличением платы, то это немного". - "Если ты хочешь оказать ему уважение, - сказали вельможи, - то оказывай ему уважение из твоих денег (а уважение от царя бедному - малая плата за хаммам), для того чтобы молились за тебя подданные. Что же касается тысячи динаров, то мы - вельможи твоего царства, но наша душа не соглашается их дать. Как же согласится на это душа бедняков?" - "О вельможи моего царства, - сказал царь, - каждый из вас пусть даст ему в этот раз сто динаров, невольника, невольницу и раба". - "Хорошо, мы дадим ему все это, - сказали вельможи, - но после сегодняшнего дня всякий входящий пусть даёт ему лишь то, что пожалует его душа". - "В этом нет беды", - сказал царь. И вельможи дали Абу-Сиру каждый сто динаров, невольницу, невольника и раба, и было число вельмож, которые мылись с царём в этот день, четыреста душ..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот тридцать шестая ночь