Тысяча И Одна Ночь. Книга 2

И потом он ещё сильнее заплакал, а истопник сказал ему: "Не плачь и прославь Аллаха великого за спасение и выздоровление". А Дау-аль-Макан спросил: "Сколько дней отсюда до Дамаска?" - "Шесть дней", - ответил истопник. И Дау-аль-Макан молвил: "Не согласишься ли ты отослать меня туда?" - "О господин, - воскликнул истопник, - как я отпущу тебя одного, когда ты человек молодой и чужеземец? Если ты хочешь отправиться в Дамаск, то я тот, кто поедет с тобою. И если моя жена послушает меня и будет повиноваться, я останусь там, так как мне не легко с тобой расстаться".

Потом истопник сказал своей жене: "Не хочешь ли ты отправиться со мною в Дамаск Сирийский, или ты останешься здесь, пока я буду с моим господином в Дамаске Сирийском и не возвращусь к тебе? Он стремится в Дамаск Сирийский, а мне, клянусь Аллахом, не легко расстаться с ним, и я боюсь для него зла от разбойников с дороги". - "Я поеду с вами", - ответила ему жена"

И истопник воскликнул: "Слава Аллаху за согласие! Дело закончено!"

А потом он поднялся и продал свои пожитки и пожитки жены..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьдесят пятая ночь

Когда же настала пятьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что истопник и его жена сговорились с Дау-аль-Маканом отправиться в Дамаск, а потом истопник продал свои пожитки и пожитки своей жены, купил верблюда и нанял осла и посадил на него Дау-аль-Макана, и они поехали, и ехали непрерывно шесть дней, пока не вступили в Дамаск, и прибыли туда в конце дня. И истопник пошёл и купил, по обычаю, кое-какой еды и напитков, и они провели таким образом пять дней, а после этого жена истопника проболела немного и отошла к милости великого Аллаха, и это было тяжело Дау-аль-Макану, так как он привык к ней, пока она ходила за ним.

И когда она умерла, истопник печалился по ней великой печалью, и Дау-аль-Макан, посмотрев на него, увидел, что он опечален, и сказал ему: "Не горюй, мы все войдём в эту дверь". И истопник обернулся к нему и воскликнул: "Да воздаст тебе Аллах благом, о дитя моё! Аллах великий возместит нам, по своей милости, и прогонит от нас печаль! Не хочешь ли, дитя моё, выйдем и погуляем в Дамаске, чтобы развлеклось твоё сердце". - "Будь по-твоему", - ответил Дау-аль-Макан. И истопник поднялся и вложил свою руку в руку Дау-аль-Макана, и они вышли и пришли к стойлам дамасского вали и увидели верблюдов, нагруженных сундуками, коврами и парчовыми материями, и осёдланных коней и бактрийских верблюдов и рабов, негров и белых, и народ суетился и толкался. И Дау-аль-Макан воскликнул: "Посмотрите-ка! Чьи это невольники, верблюды и материи?" И он спросил одною из слуг: "Кому эти подарки?" И спрошенный ответил ему: "Это дары дамасского эмира, которые он хочет послать царю Омару ибн ан-Нуману вместе с податью Сирии". И когда Дау-аль-Макан услышал эти слова, его глаза наполнились слезами, и он произнёс:

"О ушедшие с глаз моих, вы навеки
В моем сердце кашли себе пребыванье.
Вашу прелесть не вижу я, и живётся
Мне не сладко, - тоска моя неизменна.
Если встретить судил Аллах мне вас снова,
В долгой речи о страсти вам расскажу я".

А окончив своя стихи, он заплакал, и истопник сказал ему: "О дитя моё, мы едва уверились, что выздоровление пришло к тебе! Успокой же свою душу и не плачь, я боюсь возврата твоей болезни!"

И он, не переставая, уговаривал его и шутил с ним, а Дау-аль-Макан вздыхал и печалился о том, что он на чужбине и в разлуке с сестрой и со своим царством, и лил слезы. А потом он произнёс такие стихи:

"Благ жизни бери в запас, - покинешь ведь ты её,
И знай, несомненно смерть к тебе снизойти должна.
Твоё благоденствие - соблазн и печаль одна,
И жизнь в этом мире вся тщетна и бессмысленна.
Поистине, наша жизнь - стоянка для путника:
Под ночь прибывает он, а утром снимается".