Тысяча и одна ночь. Книга 6

И потом Сулейман, пророк Аллаха, поставил для себя ложе из мрамора, украшенное драгоценными камнями и выложенное полосками из червонного золота, и поставил своего везиря Асафа, сына Барахии, на правой стороне, а везиря своего ад-Димврията - на левой стороне и царей людей - от себя оправа, а царей джиннов - от себя слева, а зверей, ехидн и змей - впереди себя, и они напали на нас единым нападением, и мы бились с Сулейманом на широком поле в течение двух дней, и пала на нас беда в день третий, и исполнился над нами приговор Аллаха великого.

А первый, кто напал на Сулеймана, был я, во главе моих войск. И я оказал моим соратникам: "Стойте на своих местах, а я выйду к ним и потребую боя с ад-Димириятом". И вдруг он выступил ко мне, подобный большой горе, и огни его полыхали, и дым его поднимался вверх. И он подошёл и бросил в меня огненную стрелу, и стрела его одолела мой огонь, и закричал он на меня великим кратком, и представилось мне, что небо на меня упало, и задрожали от его голоса горы. А затем он приказал своим людям, и те бросились на нас, как один человек, и мы бросились на них, и стали мы кричать друг на друга, и поднялись огни, и взвился вверх дым, и сердца едва не разрывались, и стала битва на ноги, и птицы начали сражаться в воздухе, и звери сражались на земле, а я бился с ад-Димяриятом, пока он не обессилил меня и я не обессилил его.

А после этого я ослаб, и мои люди и воины оставили меня, и побежали мои дружины, и закричал пророк Аллаха Сулейман: "Возьмите этого великого притеснителя, злосчастного и гнусного!" - и понеслись люди на людей, и джинны на джиннов, и пало на нашего царя поражение, и стали мы добычей для Сулеймана. И войска его напали на наших воинов, окружённые зверями справа и слева, и птицы летали над нашими головами, вырывая людям глаза то когтями, то клювами, или ударяли их по лицу крыльями, а зверя рвали коней и терзали людей, пока большинство из них не оказалось на земле, и были они подобны стволам пальм. А что до меня, то я полетел перед ад-Димириятом, и он преследовал меня на расстоянии трех месяцев пути, пока не догнал, и я пал, как вы видите..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот семьдесят вторая ночь

Когда же настала пятьсот семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что джинн, который был в колбе, рассказывал свою историю с начала и до тех пор, пока его не заточили в столбе. И его спросили: "Где дорога, ведущая в медный город?" И он показал дорогу в город, и оказалось, что между ними и городом двадцать пять ворот, но ни одни из них не видны, и от них нельзя найти следа, и по виду они подобны куску горы или железа, вылитого в форму. И люди спешились, и сошли с коня эмир Муса и шейх Абд-Самад, и стали они стараться найти в городе ворота или обнаружить туда путь, но не достигли этого.

И тогда эмир Муса сказал: "О Талиб, какова хитрость, чтобы войти в этот город? Мы непременно должны узнать, где ворота, чтобы войти в них".

"Да направит Аллах эмира! - воскликнул Талиб. - Пусть эмир отдохнёт дня два или три, и если захочет Аллах великий, мы придумаем хитрость, чтобы проникнуть в этот город и войти туда". И тогда эмир Муса велел кому-то из своих слуг сесть на верблюдов и объехать вокруг города: может быть, он найдёт след ворот или местоположение дворца в том месте, где они остановились, и один из слуг эмира сел и ехал вокруг города два дня с ночами, ускоряя ход и не отдыхая, а когда наступил третий день, он приблизился к своим товарищам, оторопев от того, что увидел, какие стены длинные и высокие, и сказал: "О эмир, самое лёгкое место - то место, в котором вы находитесь".

И эмир Муса взял с собой Талиба ибн Сахля шейха Абд-ас-Самада, и они поднялись на гору напротив города, которая возвышалась над ним, и, поднявшись на эту гору, они увидели город, больше которого не видали глаза.

Дворцы его были высоки, и купола в нем уносились ввысь, и дома были хорошо построены, и реки текли, и деревья были плодоносны, и сады расцвели, и был это город с крепкими воротами, пустой, потухший, где не было ни шума, ни человека. Повсюду в нем свистели совы, и птицы царили над дворами его, и вороны каркали на улицах города и площадях, плача о тех, кто был там.

И эмир Муса остановился, скорбя о том, что город лишён жителей и не имеет обитателей и населения, и воскликнул: "Слава тому, кому не изменяет судьба и время, творящему тварей по своему могуществу!"