Тысяча и одна ночь. Книга 6

И когда мы веди этот разговор, вдруг пришло большинство жителей города, и они стали утешать моего друга в потере жены и его собственной жизни и начали обряжать мёртвую, следуя своему обычаю. Они принесли ящик и понесли в нем женщину (а её муж был с ними), и вышли за город, и пришли в некую местность возле горы, у моря; и тогда они подошли к одному месту и подняли большой камень, и из-под камня показалась каменная крышка вроде закраины колодца, и они бросили женщину в отверстие, - и оказалось, что это большой колодец под горой. А потом они принесли её мужа, и, привязав ему под грудь верёвку из пальмового лыка, спустили его в этот колодец и спустили к нему большой кувшин с пресной водой и семь хлебных лепёшек. И когда его опустили, он отвязал от себя верёвку, и верёвку вытащили и закрыли отверстие колодца тем же большим камнем, как прежде, и все ушли своей дорогой, оставив моего друга подле его жены в колодце.

И я сказал про себя: "Клянусь Аллахом, эта смерть тяжелей, чем первая смерть!" А потом я пошёл к их царю и сказал: "О господин, как это вы хороните живого вместе с мёртвым в вашей стране?" И царь ответил: "Знай, что таков обычай в наших странах: когда умирает мужчина, мы хороним вместе с ним жену, а когда умирает женщина, мы хороним с ней её мужа заживо, чтобы не разлучать их при жизни и после смерти; и этот обычай идёт от наших дедов". - "О царь времени, - спросил я, - а если у чужеземца, как я, умирает жена, вы тоже поступаете с ним так, как поступили с тем человеком?" - "Да, - отвечал царь, - мы хороним его вместе с ней и поступаем с ним так, как ты видел".

И когда я услышал от него эти слова, у меня лопнул жёлчный пузырь от сильной печали и огорчения о самом себе, и мой ум смутился, и я стал бояться, что моя жена умрёт раньше меня и меня похоронят с нею при жизни. Но затем я стал утешать себя и сказал: "Может быть, я умру раньше нёс, никто ведь не отличит опережающего от настигающего".

И я стал развлекаться какими-то делами. Но после этого прошёл лишь малый срок, и моя жена заболела и, прожив немного дней, умерла, и большинство жителей - пришло утешать меня и утешать родных моей жены в потере её, и царь пришёл утешать меня, следуя обычаю. А затем они привели обмывальщицу и обмыли женщину и одели её в наилучшие, какие у неё были, одежды, украшения, ожерелья, драгоценные камни и металлы, а одев мою жену, её положили в ящик и понесли, и пошли с ней к той горе, и подняли камень с отверстия колодца, и бросили в него мёртвую. А потом ко мне подошли все мои друзья и родственники жены и стали со мной прощаться, а я кричал, стоя между ними: "Я чужеземец, и нет у меня силы выносить ваши обычаи!" Но они не слушали моих слов и не обращали внимания на мои речи.

И они схватили меня и насильно связали и привязали со мной семь хлебных лепёшек и кувшин пресной воды, как полагалось по обычаю, и спустили меня в этот колодец, и вдруг оказалось, что это огромная пещера под горой. "Отвяжи от себя верёвки!" - сказали мне они; но я не согласился отвязаться, и они бросили ко мне верёвки, а затем прикрыли отверстие колодца тем большим камнем, который был на нем, и ушли своей дорогой..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот пятьдесят четвёртая ночь

Когда же настала пятьсот пятьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Синдбада-морехода опустили в пещеру вместе с его женой, которая умерла, вход в пещеру закрыли и все ушли своей дорогой.

"А что до меня, - говорил Синдбад, - то я увидел в этой пещере много мёртвых, издававших зловонный и противный запах, и стал упрекать себя за то, что я сделал, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я заслуживаю всего того, что со мной случается и что мне выпадает!" И я перестал отличать ночь ото дня и стал питаться немногим, начиная есть только тогда, когда голод едва не разрывал меня, и не пил, раньше чем жажда становилась очень сильной, боясь, что у меня кончатся пища и вода. "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! - воскликнул я. - Что заставило меня, на беду мне, жениться в этом городе! Едва я скажу: вот я вышел из беды, как сейчас же попадаю в беду ещё большую. Клянусь Аллахом, такая смерть - смерть плохая! О, если бы я потонул в море или умер в горах - это было бы лучше такой скверной смерти!"

И я пребывал в таком состоянии, упрекая себя, и спал на костях мертвецов, взывая о помощи к Аллаху великому и желая себе смерти, но я не находил её, так мне было тяжело.