Тысяча и одна ночь. Книга 7

"Я с войском моим вступлю в пучину любых боев,
И пленных я поведу упорною силою
И витязи всех земель узнают тогда, что я
Внушаю страх витязям, защитник моих людей.
Гариба возьму я в плен, в оковы одетого,
И радостно я вернусь, веселья исполненный.
Кольчугу надену я, доспехи возьму мои,
И в бой я пойду потом, разя во все стороны".

И не окончил ещё Джевамерд своих стихов, как выехал к нему из-за деревьев витязь, высоко поднимающий нос, как бы погрузившийся в железо, и закричал на Джевамерда и сказал: "Стой, о вор из арабов! Снимай одежду и доспехи, слезай с коня и спасай свою душу!"

И когда Джевамерд услышал эти слова, свет стал мраком перед лицом его, и он обнажил меч и бросился на альДжамракана и воскликнул: "О вор из арабов, ты пресекаешь мне дорогу, когда я - предводитель войска альДжаланда ибн Каркара и должен привести Гариба и его людей связанными!" И, услышав эти слова, аль-Джамракан вскричал: "Как это прохлаждает мне печень!" И понёсся на Джевамерда, говоря такие стихи:

"Я - витязь известный всем, когда закипит война,
Боится моих зубцов и стали мой недруг.
Вот я - Джамракан, надежда, если придёт беда,
И витязи знают все удар моих копий.
Гариб - мой эмир, иль нет - имам и владыка мой,
Герой он в бою, когда два войска столкнутся.
Имам, наделённый верой, постник, могучий он,
Врагов истребляющий на поле сраженья.
К религии Ибрахима всех призывает он.
Назло отвергающим Аллаха кумирам".

А когда аль-Джамракан выступил со своими людьми из города Кусры, он продолжал ехать десять дней, и на одиннадцатый сделали привал и стояли до полуночи. А затем аль-Джамракан приказал воинам трогаться, и они тронулись, а аль-Джамракан поехал впереди них и спустился в эту долину. И он услышал Джевамерда, который произносил стихи, упомянутые раньше, и бросился на него" точно сокрушающий лев, и, ударив его мечом, рассёк пополам. И он подождал, пока пришли предводители войска, и осведомил их о случившемся и сказал: "Разделитесь, и пусть каждые пять из вас возьмут по пяти тысяч человек и ездят вокруг долины, а я держусь с мужами Бену-Амир, и когда дойдут до меня первые ряды врагов, понесусь на них и закричу: "Аллах велик!" А вы, когда услышите мой крик, неситесь на них, возглашая славословие, и бейте их мечами".

И предводители сказали: "Слушаем и повинуемся!" И затем они объехали своих храбрецов и осведомили их об этом, и воины рассеялись по долине во все стороны, когда начала пробиваться заря. И вдруг враги приблизились, подобные стаду баранов, заполняя и равнины и горы, и тут аль-Джамракан и воины Бену-Амир понеслись, крича: "Аллах велик!" И услышали правоверные и нечестивые, и мусульмане закричали со всех сторон: "Аллах велик! Он даёт победу и поддержку и покидает тех, кто не верует!" И откликнулись горы и холмы и все высохшее и зеленое, возглашая: "Аллах велик!" И неверные растерялись и начали бить друг друга острорежущим, и понеслись на них благие мусульмане, подобные горящим головням, и видны были только летящие головы, брызжущая кровь и растерявшиеся трусы. И нельзя ещё было рассмотреть лиц, как уже погибли две трети неверных, и поспешил Аллах отправить их души в огонь (и как скверен этот исход!), а остальные убежали и рассеялись по степям, и мусульмане преследовали их, беря в плен и убивая, до половины дня. И потом они возвратились, забрав в плен семь тысяч, а из неверных вернулись только тридцать шесть тысяч, и большинство их было ранено. И мусульмане возвратились, поддержанные Аллахом, победоносные, и они собрали коней, доспехи, грузы и палатки и послали их с тысячей всадников в Куфу..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот сорок пятая ночь