Тысяча И Одна Ночь. Книга 8

И тогда призвали судей и свидетелей и написали запись царя Бедр-Басима, сына царицы Джулланар-морской, с царевной Джаухарой. И жители города украсили его и стали бить в литавры и выпустили всех, кто был в тюрьмах, и царь одел вдов и сирот и наградил вельмож правления, эмиров и знатных. А затем устроили великое торжество и сделали пиры и провели в торжествах вечером и утром время десяти дней и невесту открывали перед царём Бедр-Басимом в десяти одеяниях.

И потом царь Бедр-Басим наградил царя ас-Самандаля и воротил его в его страну, к семье и родным. И жили они все самой сладостной жизнью, проводя приятнейшие дни в еде, питьё и наслаждениях, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, и вот конец их истории, да будет милость Аллаха над ними всеми!

Сказка о Сейф-аль-Мулуке (ночи 756-778)

Рассказывают также, о счастливый царь, - продолжала Шахразада, - что был в древние времена и минувшие века и годы царь из царей персов по имени Мухаммед ибн Сабаик, и властвовал он над землёй Хорасанской. И каждый год совершал он набеги на страны нечестивых в Индии, Синде и Китае, и на страны, которые за рекой, и на другие страны, неарабские и прочие, и был он царём справедливым и доблестным, великодушным и щедрым.

И любил этот царь застольные беседы, и предания, и стихи, и рассказы, и повести, и ночные сказки, и жития древних, и всякого, кто помнил диковинную сказку и рассказывал её царю, царь награждал. И говорят, что, когда приходил к нему иноземец с диковинным рассказом и говорил перед ним и царь находил рассказ хорошим и слова рассказчика ему нравились, он награждал его роскошной одеждой, и давал ему тысячу динаров, и сажал его на коня, осёдланного и взнузданного, и одевал его сверху донизу, и одарял его великими подарками, и тот человек брал их и уходил своей дорогой.

И случилось, что пришёл к нему старый человек с диковинным рассказом и рассказал его перед царём, и тот нашёл рассказ прекрасным, и слова рассказчика понравились ему, и он велел дать ему роскошный подарок и, между прочим, тысячу хорасанских динаров и коня с полной сбруей. И после этого разнеслись такие вести об этом царе во всех странах, и услышал о нем человек, которого звали купец Хасан, а был он человек великодушный, щедрый, знающий, поэт и достойный.

А у этого царя был везирь - великий завистник, средоточие зла, который не любил никого из людей, ни богатого, ни бедного, и, всякий раз как к царю кто-нибудь приходил и царь давал ему что-нибудь, везирь ему завидовал и говорил: "Такие дела изведут деньги и разорят земли, а у царя в обычае это делать", - и были эти слова лишь от зависти и ненависти везиря. И услышал царь весть о купце Хасане и послал к нему и призвал его и, когда он явился, оказал ему: "О купец Хасан, везирь прекословит мне и враждует со мной из-за денег, которые я даю стихотворцам, сотрапезникам и людям, знающим рассказы и стихи. Я хочу, чтобы ты рассказал мне хороший рассказ и диковинную новость, подобной которой я никогда не слышал, и если твой рассказ мне понравится, я дам тебе много земель с их крепостями, и сделаю их добавкой к твоим наделам, и поставлю перед тобой все моё царство, и назначу тебя старшим из моих везирей, и будешь ты сидеть от меня оправа и управлять моими подданными. А если ты не доставишь мне того, о чем я тебе сказал, я возьму все, что есть в твоих руках, и выгоню тебя из моей страны". - "Слушаю и повинуюсь владыке нашему царю, - сказал купец Хасан. - Только невольник твой просит тебя, чтобы ты подождал год, и тогда я расскажу тебе историю, подобную которой ты не слышал в жизни и не слышал никто другой никогда рассказа, подобного ей или лучше её".

"Я даю тебе отсрочку на целый год", - сказал царь. А затем он велел подать роскошную одежду и надел её на купца Хасана и сказал: "Оставайся дома, не садись на коня, не уходи и не приходи в течение целого года, пока не явишься с тем, что я от тебя потребовал. И если ты принесёшь это, тебе будет особенная милость, и радуйся тому, что я тебе обещал, а если не принесёшь этого, то ты не от нас, и мы не от тебя!.."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот пятьдесят седьмая ночь