Тысяча и одна ночь. Том XII

И царевич поцеловал старухе руку и поблагодарил её и дал ей три отреза александрийского шелка и три отреза атласа разных цветов, и с каждым отрезом был и другой кусок на шальвары и платок на повязку и баальбекская материя на подкладку, так что у старухи оказались три полных перемены платья, одна лучше другой. И царевич дал ей кошелёк с шестьюстами динаров и сказал: «Это на шитьё». И старуха взяла все это и спросила: «О дитя моё, хочешь ли ты знать дорогу к моему дому, и чтобы я тоже знала, где ты живёшь?» И царевич отвечал: «Да». И послал с ней невольника, чтобы тот узнал, где её жилище, и показал ей его дом. И когда старуха отправилась, царевич вышел и велел своим слугам запирать лавку и пошёл к везирю и осведомил его о том, что случилось у него со старухой, от начала до конца, и, услышав слова царевича, везирь сказал: «О дитя моё, а если Хайят-анНуфус выйдет и не будет тебе от неё благоприятной встречи, что ты тогда сделаешь?» – «У меня не будет в руках иной хитрости, как перейти от слова к делу, – ответил царевич. – Я подвергну себя с нею опасности и похищу её среди её слуг и посажу её, сзади, на моего коня и направлюсь с ней в ширь пустынной степи, и если я спасусь, – желаемое достигнуто, а если погибну, то отдохну от этой жалкой жизни». – «О дитя моё, – сказал везирь, – разве с таким умом ты проживёшь? Как мы поедем, когда между нами и нашей страной далёкое расстояние, и как ты сделаешь такие дела с царём из царей времени, под властью которого сто тысяч поводьев? Нам, может быть, грозит, что он прикажет кому-нибудь из своих войск пресечь нам дороги. Это не полезное дело, и его не совершит разумный». – «Как же поступить, о везирь благого разумения? Я несомненно умру», – молвил царевич, и везирь сказал: «Потерпи до завтра, пока мы не увидим этого сада и не узнаем, каковы там обстоятельства и что произойдёт у нас с садовником».

И когда наступило утро, везирь поднялся с царевичем и положил за пазуху тысячу динаров, и они шли, пока не дошли до сада, и увидели, что стены его высоки и крепко сложены, и деревья в нем многочисленны, и каналы полноводны, и плоды прекрасны, и цветы в нем благоухали, и птицы в нем распевали, и был он подобен саду из райских садов. А за воротами его был человек – престарелый старец, который сидел на скамье. И когда он увидел их и заметил их почтённый вид, он поднялся на ноги, после того как они пожелали ему мира, и вернул им пожелание и сказал: «О господа мои, может быть, у вас есть нужда, которую я почту за честь исполнить?» И везирь ответил: «Знай, о старец, что мы люди чужеземные, и зной опалил нас, и жилище наше далеко, в конце города. Мы желаем, чтобы ты, твоя милость, взял эти два динара и купил нам чего-нибудь поесть и открыл бы нам ворота этого сада, и мы бы могли посидеть в тени, где есть холодная вода, и прохладиться, пока ты принесёшь нам еду. Мы поедим с тобою и тем временем отдохнём и уйдём своей дорогой».

И потом везирь сунул руку за пазуху и, вынув два динара, положил их в руку садовника, а этому садовнику было семьдесят лет жизни, и он не видывал у себя в руке ничего такого. И когда он увидал динары в своей руке, его разум улетел, и он сейчас же поднялся и отпер ворота и ввёл везиря с юношей и посадил их под дерево, покрытое плодами и дававшее большую тень, и сказал: «Сидите в этом месте, но ни за что не входите в сад. Там есть потайная дверь, которая ведёт в дворец царевны Хайят-анНуфус». – «Мы не сойдём с места», – сказали они ему.