Тысяча и одна ночь

И тогда она сказала:

«О царь времени, у меня есть сын но имени Ала ад-Дин. Когда твоя дочь, госпожа Бадр аль-Будур, спустилась в город и отправилась в баню, мой сын спрятался за дверями бани, чтобы на нее взглянуть, и увидел, что красота ее выше всего, чего можно желать и хотеть. И когда он ее увидел, о царь времени, жизнь без нее перестала быть ему приятной, и он потребовал от меня, чтобы я попросила твое величество выдать ее за него замуж. Он, бедный, попал в сети любви, и я не могла выкинуть у него из головы это дело, и он даже сказал мне: «Если я ее не добуду, то умру». И вот я надеюсь, о царь времени, что ты извинишь мне мою дерзость».

И когда царь услыхал ее слова — а он был человек кроткий, — то засмеялся и спросил:

«А кто он такой, твой сын, и что это у тебя за узел?»

И мать Ала ад-Дина, увидев, что султан на нее не сердится и даже смеется, тотчас же развязала платок и поставила перед султаном блюдо с камнями, и весь диван засиял и засверкал в их лучах. И султан растерялся и остолбенел, восхищаясь красотой и величиной камней, и говорил про себя: «Не думаю, чтобы в моих сокровищницах или в сокровищницах других царей нашелся хоть один такой камень».

Потом он обратился к везирю и спросил:

«Что скажешь, о везирь? Видел ли ты в жизни хоть один такой камень?»

«Никогда не видел, о царь времени, и не думаю, чтобы в казне нашего владыки султана нашелся им подобный», — ответил везирь.

И султан молвил:

«Разве не достоин тот, кто поднес мне такой подарок, быть женихом моей дочери, госпожи Бадр аль-Будур? Я думаю, никто ее не достоин, кроме него».

И когда везирь услышал слова султана, язык его закоснел от сильного горя, так как султан обещал выдать свою дочь замуж за его сына, и, помолчав немного, он сказал:

«О царь времени, будь ко мне милостив! Твое величество обещало мне, что твоя дочь, госпожа Бадр аль-Будур, через три месяца станет женой моего сына. Я обещаю тебе: если захочет Аллах, подарок моего сына будет больше этого подарка».

И хотя султан полагал, что это вещь невозможная и что везирь не добудет подобного этому подарка, он дал ему три месяца сроку, как тот просил, и затем обратился к матери Ала ад-Дина и сказал ей:

«О женщина, пойди к твоему сыну и скажи ему, что я даю слово и моя дочь, госпожа Бадр аль-Будур, будет его женой. Но чтобы устроить ее дела и обстоятельства, понадобится три месяца сроку, так что ему придется подождать».

И мать Ала ад-Дина поцеловала султану руку, и пожелала ему блага, и вернулась домой, охваченная великой радостью, и, когда она пришла и вошла к своему сыну, тот увидел, что лицо ее улыбается, и счел это за добрый знак, особенно когда увидал, что она, против обыкновения, воротилась без блюда.

«О матушка, если хочет того Аллах, ты несешь добрую весть и добилась благодаря самоцветам благоволения султана?» — воскликнул он, и мать рассказала ему, как султан встретил ее с лаской и при виде драгоценных камней потерял разум и как он ей обещал, что его дочь станет женой Ала ад-Дина.

«Но только, дитя мое, — продолжала она, — прежде чем он мне обещал, везирь тайком сказал ему что-то, и после того как везирь с ним поговорил, он обещал мне все сделать через три месяца. И я боюсь, о дитя мое, как бы везирь не оказался воплощением зла и не изменил мнения султана».

И когда Ала ад-Дин услыхал об обещании султана, он обрадовался великой радостью и воскликнул:

«Раз султан обещал мне свою дочь через три месяца, мне нет дела, будет ли везирь воплощением зла или воплощением добра! — И поблагодарил мать за ее труды и милости и воскликнул: — Клянусь Аллахом, матушка, ты сегодня вынула меня из могилы! Хвала Аллаху! Я уверен, что нет теперь в мире никого счастливее меня!»

И Ала ад-Дин протерпел два месяца времени, и однажды его мать вышла на закате солнца, чтобы купить масла, и увидела, что рынок заперт, и весь город украшен, и люди убирают свои лавки цветами и освещают их свечами и светильниками, и увидела она, что воины и вельможи едут верхом на конях и перед ними, пылают факелы и свечи. И мать Ала ад-Дина удивилась, и вошла в лавку масленника, которая оказалась открытой, и купила у него масла, и потом она спросила хозяина:

«Заклинаю тебя жизнью, что случилось в городе? Почему он сегодня так украшен и рынок торговцев заперт?»

«О женщина, — сказал масленник, — ты, очевидно, чужая в этом городе».

«Нет, — отвечала мать Ала ад-Дина, — но я не знаю, по какой причине его так украсили».

«Сегодня вечером, — сказал мае ленник, — сын везиря войдет к дочери султана, госпоже Бадр аль-Будур. Сейчас он в бане, и все эти воины и вельможи ждут, когда он выйдет, чтобы пойти впереди него и привести его во дворец султана».

И когда мать Ала ад-Дина услыхала его слова, она огорчилась и растерялась, не зная, как ей сказать своему сыну об этом недобром деле, — ведь Ала ад-Дин ожидал окончания этих трех месяцев, отсчитывая каждую минуту.

И она вернулась домой, и вошла к своему сыну, и сказала ему:

«О сынок, я хочу сообщить тебе недобрую весть, но только ты не огорчайся».

«Говори, что это за весть», — воскликнул Ала ад-Дни, и она сказала: