Тысяча миль в поисках души

Писательница Перл Бак: «Я искренне надеюсь, что народ моей страны доживет до дня, когда войны и милитаризм станут анахронизмом, а экономическое и культурное сотрудничество станет практическим путем, ведущим к всеобщему миру и благоденствию всех людей на земле».

Дж. Кармайкл, президент авиакомпании «Кэпитэл»: «Наши самолеты будут брать на борт от 30 до 40 пассажиров и летать со скоростью 300 миль в час».

Дороти Шейвер, владелица фешенебельного магазина «Лорд энд Тэйлор»: «Длинные юбки, как бы элегантно они ни выглядели, будут упразднены. В них неудобно садиться в автомобиль — обязательно наступишь на подол».

В других письмах излагались пожелания и надежды найти средство против рака, разогнать профсоюзы, покончить с гангстеризмом, наладить цветное телевидение, достигнуть новых рекордных доходов, победить в конкурентной борьбе. «Автомобили «Кайзер-Фрейзер» переживут автомобили Форда, Крайслера и «Дженерал моторс», — храбрился президент автомобильной компании Джозеф Фрейзер. Увы, не сбылось. Спустя шесть лет его компания с треском обанкротилась.

У молодых американцев, которым, собственно, и были адресованы эти письма, они могут вызвать либо грустную, либо горькую усмешку. Наверное, с таким чувством читают выросшие дети найденные в подвале старые письма не преуспевших в делах родителей. Нынешние американцы обнаружат в этих письмах упоминания всех социальных и экономических болезней, которыми крупнейшая капиталистическая страна была тяжело больна и более четверти века тому назад и которые она передала в наследство следующему поколению. Безработица. Преступность. Коррупция. Загрязнение среды. Падение нравов. Все это уже было, было, было… Ну, что из того, что наладили цветное телевидение и построили гигантские самолеты? Стало ли качество жизни лучше — вот в чем вопрос.

«Предки наши ели кислый виноград, а на зубах наших оскомина» — эту библейскую фразу любят повторять сегодня в США. Письма, найденные в подвале, были замурованы в нем в новогодний день 1949 года — четвертого года «послевоенной американской эры», по определению того же «Колльерса». Казалось, ничто не могло омрачить будущего Америки. И люди, собравшиеся в тот день на углу Пятой авеню и 51-й улицы, были преисполнены надежд и веры в американскую исключительность. Ну, а самом деле, кому тогда могли прийти в голову такие слова и понятия, как «Вьетнам», «жаркое лето негритянских мятежей», «проигранная война с бедностью», «кризис доверия», «Уотергейт»? Все это было еще впереди, как и многие другие потрясения и несчастья Америки, уготованные ей жизнью, которая надсмеялась над всеми прогнозами «Колльерса». Да и где сам «Колльерс»? Умер и предан забвению, как всем надоевший шарлатан и наглец. Помню, как в январе 1957 года, начав работу корреспондентом «Правды» в США, я держал в руках самый последний номер обанкротившегося «Колльерса». «Принцесса Монако ожидает ребенка. Это будет мальчик», — писал журнал. Это было, кажется, единственное предсказание «Колльерса», которое сбылось, да и то частично: родилась девочка Каролина.

Как относились к подобного рода изданиям мыслящие американцы, видно из письма писателя Эрнеста Хемингуэя, найденного в том же цинковом ящике: «Надеюсь, что не будет войн, что все мои дети будут о’кей, а Уильям Ченери (главный редактор «Колльерса». — Б. С.) обанкротится и повесится».

Уже в те дни в Америке кипели страсти вокруг вопросов войны и мира, вокруг идей коммунизма и пороков капитализма. Но тогда воинственный мистер Бекк еще мог искренне верить, что американская армия сможет покончить с коммунизмом во всем мире к марту 1954 года, а хитроумный мистер Феннингс столь же искренне мог уповать на то, что рыбная ловля отвлечет американцев от размышлений о язвах капитализма. Читая их письма, невольно думаешь: как же сильно изменился мир с 1 января 1949 года!

Правда, примитивно мыслящих антикоммунистов и сейчас в Америке предостаточно. Некоторых я знал лично.

В моем журналистском блокноте хранится запись беседы с чикагским промышленником Клаусом, который признался мне, что чуть не сошел с ума, когда обнаружил, что модернистские скульптуры, заказанные для украшения его особняка и сада, были выкрашены в красные и розовые цвета.

Но сегодня перед мысленным взором выстраиваются не эти «пещерные люди», а другие мои знакомые. Молодые и пожилые, мужчины и женщины. Докер из Сан-Франциско и ковбой из Техаса, журналист из Орегона и фермер из Миннесоты, столяр из Нью-Йорка и врач из Вашингтона. Их много, очень много. Это про них я прочитал у одного наблюдательного современного писателя: «Умная, думающая Америка все интенсивнее записывает своих детей в первые классы великой школы взаимопонимания».