Тысяча миль в поисках души

Да, времена теперь наступили иные. Народы видят и на себе ощущают благодатные плоды титанических усилий Центрального Комитета КПСС и его Политбюро, Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Л. И. Брежнева, направленных на обеспечение всеобщего мира и международной безопасности.

Илья Шатуновский

Ищите меня в Миссисипи

Юля, Вася и президент

Раннее утро. Чуть слышно скрипит дверь. Я открываю глаза. Комната залита солнцем. На пороге стоят мои дети. Они чем-то взволнованы. За их спиной бушует телевизор.

— Папа, ты не спишь? — спрашивает Юля. — Кажется, они опять убили президента.

Юля опять что-то напутала. Так часто президентов не убивают. Даже в Америке.

Удивительное явление, эта маленькая Юлька. Она идет по Бродвею со значком Ленина на груди и напевает марш армии северян: «When Iohnny comes marching home»[1].

— Shut up, you, little monster![2] — говорит она Васе, поющему — «Those lazy, hazy, crazy days of summer»[3].

Это не очень вежливо и тем более по отношению к младшему брату, но что взять с девочки, которая родилась в Америке? Ее нянькой, увы, был телевизор. Лучшей колыбельной она считала песню: — «Whatever will be, will be»[4]

В иммиграционном бюро США я получил бумаги, разрешающие еще год жить в Америке мне и моей жене.

— А Юле и Васе? — насторожился я.

— Юля и Вася родились в Америке, и им не требуется разрешения, — любезно объяснил мне чиновник. — Ваши дети являются американскими гражданами, равным образом как и советскими. Они сохранят двойное гражданство до 18 лет, когда им предстоит сделать выбор. Советую вам быть поласковее с ними к тому времени!

Мы долго беседовали с чиновником на эту тему. Выяснилось, что один из моих детей, скорее всего Вася, является потенциальным кандидатом в Белый дом, ибо закон гласит, что любой американский гражданин, родившийся на территории Соединенных Штатов, может быть избран президентом.

Эта фантастическая перспектива очень забавляет наших американских друзей. А друзей у нас много. Особенно у Юли с Васей. Когда наши дети станут взрослыми, им будут, иногда сниться странные сны, какие-то туманные видения, удивительные, непонятные и волнующие. Когда-нибудь во сне к ним придет добрый, чуть-чуть пьяный старик с эмалевым кленовым листочком на зеленой фуражке. Им улыбнется молодой аптекарь в сером фартуке. Лысый продавец протянет им леденец. Какая-то веселая женщина будет качать их на качелях. Чьи-то сильные, руки, пахнущие столярным клеем и свежими стружками, подбросят их к кронам деревьев. К ним придут в гости их сверстники. «Джулия! Уася! Как живьоте?» — услышат они во сне чей-то такой знакомый и уже незнакомый голос.

Мне грустно оттого, что они забудут этих людей. Сколько печали в том, что многие из тех, кого мы любили в раннем детстве, приходят к нам лишь по ночам, как зыбкие тени, неуловимые, непостоянные…

Юля и Вася родились в одном из лучших частных госпиталей Нью-Йорка. По 900 долларов за каждого заплатило Советское государство хозяевам этого госпиталя. Нашим малышам повезло: знаменитая забастовка санитарок и чернорабочих, требовавших повышения зарплаты, долгая и упорная забастовка, сопровождавшаяся кровавыми схватками с полицией, произошла в период между рождением Юли и Васи.

Есть в Нью-Йорке госпитали похуже; погрязнее, и плата за появление на свет там пониже. Есть совсем плохие госпитали, и рождение там совсем дешевое. Можно и совсем не платить. Нужно лишь дождаться самой последней минуты, выйти на улицу и закричать: помогите! Кто-нибудь из прохожих вызовет полицейскую машину, и какой-нибудь сержант., добродушный насмешник и шутник с ирландским акцентом, наскоро протерев спиртом свои волосатые руки, примет ребенка не хуже повивальной бабки. Их специально учат этому ремеслу. Они многое должны уметь, нью-йоркские полицейские: надеть кислородную маску на сердечника, сделать укол эпилептику, вытащить палец ребенка из водопроводного крана, снять котенка с крыши небоскреба, выбить нож из рук бандита и так ловко стукнуть своей дубинкой демонстранта, чтобы свалить его с ног, но не оставить следа удара. 25 тысяч нью-йоркских полицейских поистине на знают покоя ни днем, ни ночью.

Однажды, когда я подходил к подъезду нашего дома, около меня остановилась полицейская машина. Был один из тех длинных летних вечеров, когда знаменитая нью-йоркская влажность достигла цифры «98», ртутные столбики термометров замерли у отметки «99» по Фаренгейту[5], а нервное напряжение людей, если измерять его по стобалльной системе, было возле «100». Жаркий бензиновый чад стелился по улицам. Асфальт под ногами был мягок, как пластилин. Именно такими вечерами в воспаленных мозгах ошалевших от духоты шизофреников рождается мысль забраться на крышу и обстрелять прохожих из винтовки с оптическим прицелом. Случается это не так уж редко.

По щекам полицейского, поманившего меня пальцем к своей машине, струился пот и капал ему на колени.