Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

– Честно говоря, не верю, – ответил рыбак. – И никогда не поверю, пока своими глазами не увижу, как ты туда помещаешься.

Но тут закричал петух, разгорелась заря, и Шахразада умолкла с тихим вздохом.

– О великий царь! – воскликнула из-под кровати ее сестрица Дуньязада. – Что за прекрасный и удивительный рассказ!

– Если царь пощадит меня и оставит в живых, то завтра я расскажу вам, что случилось с рыбаком и джинном, – сказала Шахразада.

«Я оставлю ее в живых и дослушаю завтра конец рассказа, а после этого прикажу ее казнить», – решил Шахрияр.

Шахразада, затаив дыхание, в страхе и тревоге ожидала царского приговора, словно сабля могла отсечь ей голову в любую минуту.

Казалось, эти мгновения растянулись на целый век. Но Шахрияр покинул спальню, не позвав визиря и не приказав ему приготовить дочь к казни. Он вышел и воссел на трон – вершить правосудие, назначать чиновников на посты и казнить ослушников, а две сестры крепко обнялись, обливаясь слезами, едва в силах поверить, что задуманное ими сбылось хотя бы на одну ночь. Дуньязада не могла поверить, что сестра осталась в живых, и только гладила ее по щеке. Когда визирь узнал, что его дочь не казнят в этот день, он был вне себя от радости и поцеловал землю.

Когда ночь снова опустилась на дворец, Шахрияр вошел к себе в спальню и лег в постель. Шахразада улеглась рядом с ним, и царь приласкал ее и возлег с ней, а Дуньязада терпеливо ждала под кроватью. Когда шум у нее над головой утих, она прокашлялась и подала голос в темноте:

– Сестра, если ты еще не спишь, не расскажешь ли нам, что случилось с рыбаком и джинном?

– Если царь пожелает меня слушать, – ответила Шахразада.

– Рассказывай, – разрешил царь.

– С радостью и охотой, – ответила Шахразада.

Дошло до меня, о счастливый государь, что рыбак сказал джинну:

– Я никогда не поверю, что ты был в кувшине, пока не увижу это собственными глазами.

И тогда джинн затрясся и стал дымом, который поднялся в воздух и рассеялся над морем и землей. Потом он собрался и мало-помалу стал входить в кувшин, и, когда последние клубы дыма исчезли внутри, джинн крикнул:

– Теперь-то ты мне веришь, упрямец?

И тут рыбак мигом прижал свинцовую печать к горлышку кувшина и крикнул:

– А теперь ты, презренный джинн, выбирай, какой смертью хочешь умереть?

Увидев, что рыбак его перехитрил, джинн стал рваться на волю. Но когда он понял, что оказался в западне, то взмолился:

– О рыбак, я пошутил, когда говорил, что хочу тебя убить!

– Ты лжешь! – ответил рыбак и покатил кувшин к кромке воды.

– Постой, рыбак, перестань! Что ты собираешься со мной сделать?

– Я брошу тебя в глубокое море и построю себе здесь дом, чтобы какой-нибудь рыбак не приплыл и не вытащил тебя. Я хочу, чтобы ты остался сидеть в заточении, в своем темном кувшине навеки, пока не настанет судный час.

Джинн умолк, а затем заговорил самым умильным голосом:

– Умоляю тебя, о рыбак, не поступай так со мной.

– Разве я не умолял тебя снова и снова, разве не говорил, чтобы ты пощадил меня и тогда тебя пощадит Аллах, и не предупреждал тебя, что если ты погубишь меня, то и Аллах тебя погубит? Но ты не послушался.

– Отпусти меня, – взмолился джинн, – и я тебя не трону, клянусь.

– Послушай, джинн, мне дорога моя жизнь, и с меня довольно того, что я чуть не расстался с ней, когда спас тебя в первый раз.

– Обещаю: открой кувшин, и я исполню твои самые заветные мечты.

– Я не верю твоим обещаниям. Ты все лжешь, потому что мы с тобой сейчас как царь Юнан и мудрец Дубан, – сказал рыбак.

– А кто это такие и что с ними случилось?

И рыбак начал рассказывать.

Жил царь по имени Юнан, и болел он проказой, и долгое время никто не мог его излечить, пока один мудрец не избавил его от недуга без единой пилюли и без капли мази. Царь щедро наградил этого мудреца, ведь тот сделал его кожу здоровой и чистой. Он осыпал мудреца подарками и деньгами и даровал ему почетные, расшитые драгоценными камнями одежды, какие носил только царский визирь. Когда визирь узнал об этом, то испугался, что царь приблизит к себе мудреца и тот станет царским советником взамен визиря. И завистливый визирь начал предостерегать царя, говоря:

– Этот мудрец может причинить тебе великий вред, и даже погубить.

Царь, уверенный в том, что визиря мучает зависть, напомнил, что мудрец избавил его от страшной проказы.

Но визирь сказал:

– Именно это чудесное исцеление, о великий царь, и вызывает у меня подозрения. Я ужаснулся, когда он исцелил тебя волшебством, – он до тебя даже не дотронулся! Я сразу понял, что нельзя доверять этому человеку, ведь точно так же он может и причинить тебе вред.

И царь ему поверил, и призвал мудреца, и сказал ему:

– Я хочу избавиться от твоей власти над собой и поэтому решил тебя казнить.

Мудрец удивленно посмотрел на него:

– Но какой совершил я грех, мой великий царь? Я лишь послужил тебе, исцелив от болезни. Не понимаю, почему ты в награду хочешь отрубить мне голову.

– Ты и впрямь вылечил мой недуг, мудрец, но сделал это колдовством. Колдовством же ты можешь и убить меня.