Тысяча осеней Якоба де Зута

— Ваша честь, исполняющий обязанности директора предлагает воздвигнуть, как это называют голландцы, «понтонный мост»: мост, сделанный из связанных вместе лодок. Двухсот, думает он, будет достаточно. Лодки должны быть реквизированы в деревнях вне бухты и собраны у горла — связаны вместе с одного конца к другому, чтобы образовать плавающую стену.

Широяма представляет себе эту картину.

— Разве военный корабль не сможет ее пробить?

Исполняющий обязанности директора понимает и обращается к Ивасе на голландском:

— Де Зут — сама говорит, ваша честь, что военный корабль, чтобы пробиться сквозь понтонный мост, должен опустить паруса. Материя парусов связана из пеньки и часто пропитана маслом, чтобы не намокала. В сезон теплой погоды, как сейчас, промасленная пенька легко возгорается.

— Горящие стрелы, да, — понимает Широяма. — Мы можем спрятать лучников в лодках…

На лице де Зута читается неуверенность:

— Ваша честь, если «Феб» загорится…

Широяма вспоминает рассказанный миф:

— Как солнечная колесница!

«Если этот план удастся, — думает он, — нехватку солдат могут простить».

— На «Фебе» многие моряки, — объясняет де Зут, — не англичане.

«Такая победа, — заглядывает в будущее Широяма, — может принести мне место в Совете старейшин».

Де Зут беспокоится:

— Должны быть обеспечены условия почетной сдачи в плен.

— Почетной сдачи в плен не бывает. — Широяма хмурится. — Мы в Японии, исполняющий обязанности директора.

Глава 37. КАЮТА КАПИТАНА ПЕНГАЛИГОНА

Примерно шесть часов вечера 19 октября 1800 г.

Темные облака сгущаются, и сумерки наполнены насекомыми и летучими мышами. Капитан узнает европейца, сидящего на носу сторожевой лодки, и опускает подзорную трубу.

— Посол Фишер подплывает к нам, мистер Толбот.

Третий лейтенант ищет правильный ответ:

— Хорошие новости, сэр.

Вечерний бриз, пахнущий дождем, шуршит страницами книги расходов.

— «Хорошие новости» я как раз ожидаю услышать от посла Фишера.

Отделенный от корабля милей спокойного моря, Нагасаки зажигает светильники и закрывает окна.

Гардемарин Малуф стучится в дверь и просовывает в щель голову:

— Поздравления от лейтенанта Хоувелла, сэр: мистера Фишера везут к нам.

— Да, я знаю. Скажите лейтенанту Хоувеллу, чтобы он сразу провел мистера Фишера в мою каюту, как только тот поднимется на борт. Мистер Толбот, передайте майору Катлипу: мне нужны несколько морских пехотинцев с заряженными ружьями, на всякий случай…

— Есть, сэр, — Толбот и Малуф убегают на молодых подвижных ногах.

Капитан остается с подагрой, подзорной трубой и закатом.

На берегу зажигают факелы на сторожевых башнях, в четверти мили за кормой.

Через минуту — две в дверь стучится хирург Нэш — каким-то своим, особенным стуком.

— Заходите, господин хирург, — говорит капитан, — вы вовремя.

Нэш входит, в этот вечер он хрипит, как порванные мехи.

— Подагра — это ингравесцентный [112]крест, который приходится нести страдальцам, капитан.

— «Ингравесцентный»? Пожалуйста, в этой каюте говорите на простом английском, мистер Нэш.

Нэш садится на скамью у окна и помогает Пенгалигону поднять ногу.

— Подагра сначала становится хуже и лишь потом идет на поправку. — Его пальцы касаются осторожно, но прикосновения обжигают.

— Вы думаете, я не знаю этого? Удвойте дозу лекарства.

— Разумность удваивания количества опиатов на столь ранней стадии…

— Пока мы не подписали договор, удвойте дозу этого чертова Дувера!

Хирург Нэш развязывает повязки и шумно выдыхает от увиденного.

— Да, капитан, но я добавлю хны и алоэ прежде, чем в вашем пищеварительном тракте все замрет…

Фишер приветствует капитана на английском, пожимает ему руку и кивает сидящим за столом Хоувеллу, Рену, Толботу и Катлипу. Пенгалигон откашливается:

— Садитесь, посол. Мы все знаем, по какому поводу собрались.

— Сэр, один маленький момент, прежде чем мы начнем, — говорит Хоувелл. — Мистер Сниткер набросился на нас, пьяный, как старина Ной, требуя присутствия на нашей встрече с послом Фишером и клянясь, что никогда не позволит чужаку «высосать все, что по праву принадлежит мне».

— Что по праву ему положено, — вставляет Рен, — так это гвоздь в зад.

— Я сказал ему, что его позовут, когда надо, капитан, и полагаю, что поступил правильно.

— Безусловно. Кто у нас человек часа, — Пенгалигон галантно указывает на пруссака, — так это посол Фишер. Пожалуйста, попросите нашего друга рассказать о проделанной сегодня работе.

Пенгалигон вслушивается в тон ответа Фишера, пока Хоувелл записывает ответ. Речь на голландском летит без запинки.

— Согласно приказу, сэр, посол Фишер провел день в консультациях с голландцами на Дэдзиме и с японскими официальными лицами в магистратуре. Он напоминает нам, что Рим строился не один день, но верит — камни фундамента Британской Дэдзимы заложены.

— Мы рады это услышать… «Британская Дэдзима» — звучит замечательно.

Джонс приносит латунную лампу. Чигуин ставит на стол пиво и кружки.

— Начнем с голландцев: согласились ли они, в принципе, на сотрудничество?

Хоувелл переводит ответ Фишера как:

— Дэдзима почти совсем наша.