Тысяча осеней Якоба де Зута

— Нет. «Из-за двух больших свадебных торжеств в пятом месяце и двух похорон в седьмом «Белый Журавль» завалили заказами. Мой год здесь прошел очень удачно еще по одной причине, мама, хотя я уже краснею, когда пишу об этом. Эта причина — главный поставщик парчи для Уеда-сана, торговец по имени Кояма-сан: он приезжает в «Белый Журавль» со своими четырьмя сыновьями один раз в два-три месяца. Несколько лет уже самый молодой сын Шинго-сан обменивался со мной любезностями, когда я работала. Прошлым летом, однако, во время празднования О — бон, меня пригласили в чайный домик в саду, где, к моему удивлению, Шинго-сан, его родители, Уеда-сан и моя хозяйка пили чай. — Орито бросает быстрый взгляд на восхищенных сестер. — Вы, конечно, уже догадались о приближающемся, мама, но я, глупая девушка, не догадалась».

— Она не хлупая, — Асагао убеждает Хацуне, — плосто наифная.

— «Немного поговорили, — продолжает Орито, — о многочисленных достоинствах Шинго-сана и моих невеликих заслугах. Я очень старалась быть скромной, чтобы не казаться слишком настойчивой, и после всего…»

— Как ты ей и советовала, сестра, — кудахчет Савараби, — два года тому назад.

Орито видит, как сестра Хацуне раздувается от гордости.

— «И после всего моя хозяйка поздравила меня с произведенным благоприятным впечатлением. Я вернулась к моим обязанностям, гордая от похвалы, но не ожидала услышать ничего от семьи Кояма до следующего приезда в «Белый Журавль». Моя глупые ожидания не сбылись очень быстро. Несколько дней спустя, в день рождения императора, Уеда-сан взял всех своих учениц в парк Яояоги, чтобы насладиться фейерверком на берегу реки Камо. Какими волшебными выглядели быстро распускающиеся красные и желтые цветы в ночном небе! По возвращении мой учитель вызвал меня к себе в кабинет, где моя хозяйка сказала мне, что семья Кояма предложила взять меня женой младшего сына Шинго. Я тут же упала на колени, мама, словно лис заколдовал меня! Потом супруга Уеда-сана добавила, что предложение пришло от самого Шинго. Молодой человек с таким высоким положением пожелал взять меня в жены, и слезы тут же потекли по моим щекам».

Яиои дает Хотару бумажную салфетку, чтобы вытереть слезы.

Орито складывает один лист и разворачивает другой:

— «Я испросила разрешение у Уеда-сана говорить прямо. Мой учитель потребовал этого. Мое происхождение слишком непонятное для семьи Кояма, сказала я. Я душой и телом предана «Белому Журавлю», и, если бы я вошла в семью Кояма невестой, злые языки сразу начали бы лить на меня грязь, будто я хитростью поймала в сети такого прекрасного мужа».

— О-о, да надо просто хватать парня, — гогочет Югири, слегка пьяная от саке, — прямо за его дракона!

— Стыдись, сестра! — сердится экономка Сацуки. — Пусть самая новая сестра читает.

— «Мастер Уеда ответил, что семья Кояма прекрасно осведомлена о моем происхождении как дочери храма, но не возражает. Они хотели получить послушную, скромную, рукодельную невестку, а не… — к голосу Орито присоединяются голоса сестер, которые радостно повторяют описание — …изнеженную капризулю, которая думает, что «Тяжелая Работа» — город в Китае. В конце мой учитель напомнил мне, что я — Уеда по удочерению, и почему это я полагала, что семья Уеда по статусу гораздо ниже семьи Кояма? Вся красная, я извинилась перед моим учителем за бездумные слова».

— Но Норико-сан совсем не это имела в виду! — протестует Хотару.

Хацуне греет руки над огнем:

— Он просто отучивает ее от излишней скромности, я так думаю.

— «Супруга Уеды-сана сказала мне, что им понравились мои возражения, но семьи договорились, что наша помолвка может длиться до моего семнадцатого Нового года…»

— Это будет этот Новый год, — Хацуне объясняет Орито.

— «…и тогда, если чувства Шинго-сан не изменятся…»

— Я молюсь Богине, чтобы он оставался постоянным в своем сердце, — говорит Садае. — Каждую ночь.

— «…мы поженимся в первый благоприятный день первого месяца. Уеда-сан и Кояма-сан вложат деньги в мастерскую, которая будет делать кушаки оби, где мы с мужем сможем работать бок о бок и учить своих учениц».

— Представьте себе! — восклицает Кирицубо. — У Дара Хацуне свои ученицы.

— И дети тоже, — вставляет Югири, — если Шинго так захочет.

— «Когда я смотрю на мои слова, они читаются словно из сладкого сна. Возможно, мама, это самый лучший подарок, который мы получаем от наших писем: они — место, где мы можем помечтать. Вы каждый день в моих мыслях. Ваш Дар, Норико».

Женщины смотрят на письмо или на огонь. Их мысли далеко отсюда.

Орито понимает, что новогодние письма — это и есть самое настоящее «Утешение» для сестер.