Тысяча порезов

Запрокинута она была недолго. Его рука сомкнулась на моей шее сзади, он притянул меня так, что наши лбы соприкоснулись, я наблюдала за ним, пока он опустошал себя внутри меня.

Он заявлял на меня свои права так, как никогда не заявлял ни один мужчина.

И такого никогда больше не будет.

Теперь я принадлежала ему.

Глава 3

— Встань на четвереньки. На кровати. Раздвинь ноги.

Его голос был хриплым. Низким. Нежным и твердым одновременно.

Мое тело горело от усилий, через которые он уже заставил меня пройти. Я не думала, что смогу выдержать еще один оргазм. Мое тело готово было развалиться на куски.

Но я встала на четвереньки. Раздвинула ноги. Полностью раскрыла себя перед ним. Я была голой. Покрытая следами от его пальцев. Зубов. Губ.

Я уже выставила себя напоказ перед ним. Когда ехала на нем в машине, я контролировала ситуацию в первый и последний раз. Он не дал мне ни минуты передышки, не позволил мне сделать ничего.

И мне это чертовски понравилось.

Моя киска пульсировала, болела и была полна им. Я не была уверена, что она выдержит его.

Но он не хотел мою киску.

Это стало ясно, когда кровать прогнулась, и он скользнул руками по коже моих ягодиц, пальцем проник внутрь…

Прямо в задницу.

Я судорожно втянула воздух, низкий стон вырвался из моего горла.

Его пальцы были влажными, покрытыми чем-то, готовя меня. Это не первый раз, когда я делаю что-то подобное, но это было давно. Он — я все еще не знала его гребаного имени — был большим. И я уже знала, что он так просто не сдастся.

Поэтому наклонилась к нему, мое тело дрожало от предвкушения. Он не заставил меня ждать. Не заставил умолять. В машине я умоляла.

И меня это бесило, но в то же время нравилось.

Я издала низкое шипение, когда он врезался в меня, заполняя единственное место, на которое он еще не претендовал.

Вот что он делал.

Заявлял на меня права.

Уничтожая.

Каждый гребаный дюйм.

*** 

— Расскажи о себе.

Приказ.

Это было сказано в пустоту, которая жила между нашими обнаженными, потными, измученными телами.

Я была истощена.

Каждая мышца болела, а горло горело от звуков, которые я издавала всю ночь.

Всю гребаную ночь.

Наверное, было около трех часов утра, потому что ночь казалась густой, чернильной, тяжелой.

Мы лежали на кровати. Каким-то образом добрались сюда. Его простыни были прохладными, гладкими и шелковистыми. Дорогими.

Они пахли им. Мной. Нами.

Это первый раз, когда он заговорил со мной.

Да, он разговаривал, пока мы трахались. Но это был не разговор, это было нечто совершенно другое. В этих разговорах мы не узнавали друг друга получше.

Этот человек жил в другом мире. И я не говорила об очевидном, экстравагантном богатстве. Я говорила о темноте в его глазах, когда он приказал мне встать на четвереньки. И то, как трахал меня с уверенностью, жестокостью, доминированием. Без колебаний. Не спрашивая разрешения.

Он трахал меня как мужчина.

Как король.

И я знала достаточно о мире, чтобы понять — короли этого мира не приходят к власти без насилия и тьмы. Какая-то подсознательная часть меня все понимала, и именно поэтому я села с ним в машину. Мне хотелось опасности. Хотелось того, что он носил с собой повсюду.

И теперь я была вся в нем.

Понимала, что он не хотел знать о моем любимом цвете — чёрный, или о моей работе — помощник юриста в престижной фирме, или о моем детстве — мрачном и довольно банальном. Нет, он хотел знать мои секреты. Что скрывалось под блестящей оболочкой, которую тот соскреб за эти часы. Хотя я яростно охраняла свои секреты, у меня было отчаянное желание выложить их ему. И вскрыть свои гребаные вены.

— Мне нравится грязный секс, — прошептала я в ночь.

Его пальцы переместились с моей ягодицы дальше вниз, внутрь, и я ахнула, потрясенная и обрадованная таким вторжением.

— Я знаю. Скажи мне что-нибудь еще. — Мужчина двигал пальцами внутрь и наружу, мое тело дрожало. Мои конечности были налиты свинцом и воздухом одновременно. Я была слишком измучена, чтобы думать о большем сексе, но боялась того, что может случиться, если он не трахнет меня в ближайшее время.

— Нет, мне не просто нравится анал, — выдохнула я, не сводя с него глаз. — Я обожаю, когда меня трахают в задницу.

Его глаза вспыхнули, палец медленно выдвинулся наружу.

— Мне нравится, когда меня унижают, — прошептала я. — Нравится, когда мне завязывают глаза. С кляпом во рту. Мне нравится ощущать сперму на теле. Нравится, когда мужчины ставят мне синяки. Когда они используют меня. Трахают меня в задницу и в вагину одновременно. Нравится, когда указывают, что делать. Нравится, когда мной командуют.

Я сказала все это грубым хрипом, быстро, с фальшивой уверенностью, которая, как надеялась, была убедительной. Никогда раньше не говорила всего этого сразу. С мужчинами, с которыми я знакомилась в клубе, это уже было согласовано. Я была изолирована тенями сообщества. В разговорах не было необходимости, мы уже поставили все необходимые галочки.

В реальном мире, при солнечном свете, слова, потребности… они превращались во что-то уродливое и неправильное. Что-то расходящееся с тем образом, который я себе нацепила.