Тысяча сияющих солнц

— У моей дочери воды давно отошли, а ребеночек все не появляется, — накинулась на медсестру Мариам.

— Я с ней говорю, — прорыдала окровавленная. — Дождись своей очереди.

Вся толпа всколыхнулась, словно трава под ветром.

— Моя дочь упала с дерева и сломала локоть, — надрывался кто-то у Мариам за спиной.

— А у моей дочки кровавый понос, — подхватила другая женщина.

— Температура у нее есть? — спросила медсестра. Мариам не сразу поняла, что обращаются к ней.

— Нет.

— Кровь идет?

— Нет.

— Где она?

Мариам поверх голов указала на место, где сидела рядом с Рашидом Лейла.

— Мы ею займемся, — пообещала медсестра.

— Когда?

— Не знаю. У нас всего двое врачей, и обе сейчас на операции.

— У дочки боли, — настаивала Мариам.

— У меня тоже! — завопила окровавленная. — Жди своей очереди!

Мариам оттеснили в сторону. Перед ней теперь были только затылки и спины.

— Погуляйте пока, — прокричала медсестра Мариам. — И ждите.

Уже стемнело, когда медсестра позвала их. В родовой палате было восемь коек, между ними ни ширм, ни занавесей. Зато персонал укутан с головы до ног. Две женщины рожали. Лейлу уложили на кровать у самого окна, замазанного черной краской. Из стены торчала треснутая раковина, над ней свисали с веревки перемазанные кровью хирургические перчатки. Вода из крана не шла. Посреди комнаты большой алюминиевый стол, верхняя часть прикрыта одеялом, нижняя пуста.

— Живых кладут наверх, — устало сказала Мариам женщина с соседней койки, заметив ее недоумевающий взгляд.

Докторша — маленькая, похожая в своей темно-синей бурке на птичку без клюва — говорила резко и отрывисто:

— Первый ребенок?

— Второй, — сказала Мариам.

Лейла вскрикнула, выгнулась дугой и вцепилась Мариам в руку.

— Были сложности с первыми родами?

— Нет.

— Вы ее мать?

— Да, — соврала Мариам.

Докторша приподняла накидку, вытащила странный металлический инструмент в форме конуса и, откинув бурку Лейлы, прижала ей к животу. Сначала одним концом, послушала минуту, потом другим.

— Сейчас я должна пощупать ребенка, хамшира.

Она сдернула с веревки перчатку, надела, положила одну руку Лейле на живот, а другую глубоко засунула внутрь. Та всхлипнула. Закончив свое дело, докторша передала перчатку медсестре, которая сполоснула ее водой из чашки и опять повесила на веревку.

— Вашей дочери необходимо сделать кесарево сечение. Знаете, что это такое? Мы разрежем ей утробу и извлечем ребенка. У него тазовое предлежание.

— Не понимаю.

— Ребенок не так лежит. Она не сможет родить его обычным путем. К тому же прошло слишком много времени. Ее надо немедленно в операционную.

Лейла, сморщившись, закивала и уронила голову набок.

— Только мне надо кое-что вам сказать. — Докторша как-то смущенно зашептала Мариам на ухо.

— Что она говорит? — простонала Лейла. — С ребенком что-то не так?

— Да как же она выдержит? — вырвалось у Мариам.

Видимо, докторше послышались в ее голосе обвинительные интонации.

— Думаете, я нарочно? Я просто в безвыходном положении. Из того, что мне нужно, они мне ничего не дают. У меня нет рентгена, нет отсосов, нет кислорода, нет даже простых антибиотиков. Когда благотворители готовы дать средства, талибы стараются, чтобы деньги пошли на что-то другое. Или все забирают себе.

— Доктор-сагиб, может, я что могу для нее сделать? — спросила Мариам.

— Да что происходит? — прорыдала Лейла.

— Можете сами купить лекарство, только...

— Пишите название, — потребовала Мариам. — И дайте бумажку мне.

Судя по движению под буркой, докторша покачала головой.

— У вас не будет на это времени. Во-первых, ни в одной из близлежащих аптек его все равно нет. Вам придется бегать по всему городу, и кто знает, отыщете ли вы его. Уже почти половина девятого, вас еще арестуют за нарушение комендантского часа. И вряд ли это лекарство окажется вам по карману, даже если вы его найдете. А операцию надо делать немедленно.

— Скажите же наконец, в чем дело? — жалобно спросила Лейла, приподнимаясь на локтях.

Докторша тяжко вздохнула и призналась Лейле, что в больнице нет никаких обезболивающих.

— Но если мы еще промедлим, вы можете потерять ребенка.

— Режьте. — Лейла откинулась назад и подогнула колени. — Вытащите его и дайте мне в руки.

Лейла лежала на столе в старой операционной с обшарпанными стенами. Докторша тщательно мыла руки в тазу. Сестра протирала Лейле живот тампоном, смоченным желто-коричневой жидкостью. При каждом прикосновении Лейлу пробирала дрожь. Вторая сестра, слегка приоткрыв дверь, зачем-то выглядывала в коридор.

Сейчас докторша была без бурки, и глазам Мариам предстали тяжелые веки, седая прядь, усталые складки у рта.

— Они требуют, чтобы мы оперировали в накидках. — Докторша мотнула головой в сторону медсестры у двери: — Вот наш часовой. Увидит кого, даст знать, и я успею закутаться.

Она говорила деловым, почти равнодушным тоном, и Мариам поняла: женщина перед ней давно уже перегорела и рада уже тому, что ее не выгнали с работы. Ибо у человека всегда есть что еще отнять.