Тысяча слов (ЛП)

Папа ничего не сказал мне по дороге домой. Мы сидели в полной и абсолютной тишине, и это было еще хуже, чем если бы он отчитывал меня. То, что начиналось как способ привлечь внимание Калеба, теперь принимало угрожающие размеры между нами на переднем сиденье папиной машины. Что-то большое, уродливое и непроницаемое.

Когда мы приехали, папа вышел из машины и скрылся в доме, оставив меня одну. Несколько минут я сидела молча, прислушиваясь к тиканью и пощелкиванию охлаждающего двигателя, затем собрала вещи и вошла внутрь, убегая прямо в свою комнату и запирая дверь. Я ожидала, что в любой момент сюда ворвется рассвирепевший папа, хотя он такого никогда не делал. Я сидела на кровати, уныло удаляя сообщения, и наблюдала, как солнце опускалось в небе, и как тянулся день.

Мой телефон зазвонил. Это была Вонни. Я слышала скрип обуви на полу в спортзале, когда ее товарищи по команде делали разминку.

– Я сказала тренеру, что у меня судороги, поэтому она позволила мне взять пять минут перерыва, – прошептала она в телефон. – Но я слышала, что тебя отстранили, поэтому я хотела убедиться, что с тобой всё в порядке.

– Я полагаю.

– Твой отец взбесился?

– Пока нет, – сказала я. – Он собирается меня убить.

Я услышала свисток, и голос Вонни стал еще тише.

– Он справится с этим. Не похоже, что ты первый человек, который когда-либо влипал в неприятности. Он взбесится, вероятно, наорёт на тебя, а потом забудет об этом.

– Я в этом сомневаюсь, – сказала я, затем остановилась. – Прости. За ссору. Я вела себя как стерва.

– Ничего страшного. Я имею в виду, мне не нравится, что ты думаешь, будто всё это моя вина, но всё в порядке. Ты под стрессом. Я поняла.

– Я не думаю, что ты виновата, Вон.

– Я, вероятно, не помогла с кремом для бритья, – сказала она.

– Наверное, нет, – согласилась я. – Между прочим, меня отстранили из команды тоже.

– Не-а!

– Ага. По сути, моя жизнь закончилась. У меня ничего не осталось. Нет Калеба – хотя вряд ли он мне нужен – нет школы, нет команды. Я уверена, что буду под домашним арестом всю жизнь. У меня нет даже моего достоинства.

– Мне жаль, Лютик. – Она сделала паузу. – Но у тебя отличные сиськи. Всем это известно.

Она захихикала, ее дыхание отдало свистом в телефоне, и когда я не рассмеялась, она спросила:

– Слишком рано?

– Может быть, немного. – Но я улыбнулась, вопреки себе. Каким-то образом, шутки об этом, хоть и самую малость, давали ощущение, будто это был не конец света.

На заднем плане раздался какой-то приглушенный разговор, и голос Вонни стал тоже приглушенным, будто она прикрыла телефон рукой.

– Я знаю кое-что, что может заставить тебя чувствовать себя лучше. Или хуже. Я не знаю. А теперь я должна идти.

– Что?

– Некоторых учеников сегодня тоже отстранили.

– Кого?

– Нейт Чисольм, – сказала она. – И этот мальчик Силас, именно они начали всё это. Говорят, что Калеб отправил сообщение Нейту и сказал, чтобы он повеселился и делал всё, что хотел. У них большие проблемы.

– Хорошо, – произнесла я.

Вонни сделала паузу.

– И Рейчел.

– Какая Рейчел?

– Уэлби.

Я не могла поверить своим ушам. Рейчел – это она настолько обиделась, когда я сказала, что она частично виновата в том, что подначивала меня сделать снимок! Рэйчел – это она считала, что интимные фото – это ерунда, потому что новоиспеченная распутная подружка ее брата делала это постоянно! Рейчел, которая была так потрясена, спросив, были ли мы любовниками!

– Почему?

– Ты уверена, что хочешь знать?

– Не знаю… или нет?

– Наверное, нет. – Вонни снова помолчала, и я услышала стук дверцы ванной комнаты. – Это она прикрепила твое имя и номер телефона к фотографии.

– Что? Ты шутишь надо мной?

– Хотелось бы. И не сердись на меня ... но я догадывалась, что это была она всё время. Когда она это сделала, она прислала мне сообщение. Она такая дурочка, думала, что я не против. Но она говорит, что не пыталась быть предвзятой или типа того. Это должно было быть шуткой.

– Ты знала? Когда мы говорили об этом за ланчем, ты знала и ничего не говорила?

– Я знаю. Я ужасный друг. Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я не была уверена. Но кто-то настучал на нее директору Адамсу. Она в глубоком дерьме.

Я была так зла, просто не было слов. Мои губы плотно сжались, и уши стали горячими. Вскоре ее голос отражался от стен раздевалки, Вонни проинформировала меня о том, как на шестом уроке директор Адамс через громкоговоритель велел учителям конфисковать любые телефоны, и как миссис Бланкеншип забрала около половины мобильников в классе. И как люди всерьез разозлились и угрожали, что их родители собираются пожаловаться на это, потому что они заплатили за эти телефоны, и они не были собственностью школы.

– О, и какая-то женщина вертелась у входа в школу, разговаривая с директором Адамсом после занятий, и люди говорили, что она репортер, – закончила Вонни.