Тысячелетний мальчик

– Э… Рокси? – произнёс я.

Она пренебрежительно махнула крошечной ручкой.

– Нет здесь никакой собаки. Не волнуйся ты. Идём!

Я шёл за ней, чувствуя себя марионеткой.

Мы добрались до щели в этой живой изгороди, усиленной колючей проволокой. Если бы я был размером с Рокси, то протиснулся бы в щель без труда. А так мне пришлось лечь на живот и, извиваясь, ползти. Перед моим лицом мелькали шлёпанцы Рокси.

Ноги её были исцарапаны и обожжены крапивой, но, кажется, она не обращала на это внимания. Вскоре можжевельник закончился, и мы оказались в высокой траве – настолько, что в ней можно было спрятать лежащего человека. Оттуда я как следует разглядел дом.

Склон простирался ещё на пару метров, а затем обрывался, превращаясь в кирпичную стену высотой с человеческий рост. За ней находился аккуратный выложенный камнями двор с круглым каменным костровищем. Воздух был неподвижен. От тлеющего полена ровнёхонько вверх поднималась тонкая струйка дыма. Несколько куриц что-то клевали. Возле костровища стоял круглый металлический горшок, почерневший от времени и дыма.

Сам дом, сложенный из кирпичей, грязных и побитых, венчался крышей из замшелого шифера, которую я видел ещё с тропинки. Мы подошли к дому с задней его стороны. Дверь там состояла из двух частей – верхней и нижней. Верхняя часть была открыта, но внутри я ничего не мог разглядеть. Краска на двери и окнах пооблупилась. По правде говоря, дом выглядел старым, скучным и обветшалым.

– Итак, Рокси… – начал я.

– Тесс!

Я убавил звук.

– Итак, Рокси, это чей-то дом.

– Да! – прошептала она возбуждённо.

– И что, это так важно?

– Ну… Да!

– С чего бы? Обычно люди строят дома. Они в них живут.

– Ты не знаешь, кто живёт в этом.

Рокси сделала паузу и вздохнула, подчёркивая важность момента. И тут наше внимание привлекло какое-то движение.

В открытой части двери появилась женщина. Она внимательно посмотрела на кусты и траву, где мы прятались. Инстинктивно мы отпрянули.

Через мгновение женщина вернулась в дом. Сколько ей было лет? Я не понял. Длинная юбка, шарфик, тёмные очки.

– Это она, – сказала Рокси.

– Кто?

Понимаю, всё выглядело так, будто я специально демонстрировал незаинтересованность, чтобы подразнить Рокси. Но я просто не мог понять её восторга из-за какой-то женщины в доме. Тоже мне, важность.

– Ведьма.

И тут я забыл о том, что надо вести себя тихо, и произнёс – громче, чем, вероятно, следовало:

– Ой, Рокси!

Я был искренне зол. И ещё разочарован.

Я разозлился на Рокси, потому что лежал тут, в траве, слегка напуганный, перепачканный какой-то лесной гадостью, покусанный крапивой; шпионил за чьим-то домом, быть может, нарушая закон, и всё из-за ерунды. И разочаровался потому, что, ну…

Я-то думал – Рокси немного другая. Надеялся, что с ней будет интересно общаться. Особенно сейчас, когда Спатч и Мо уехали в Италию.

И теперь она говорит про ведьм – какого чёрта? Если бы я хотел слушать про ведьм, единорогов или животных, которые одеваются как люди, я мог бы поболтать со своей младшей сестрой.

– Тсс! Это так, уверяю тебя. Ей, типа, двести лет, и она живёт в доме в лесу. И у неё даже есть чёрная кошка – смотри!

Словно по заказу, кошка – почти чёрная – прошла по стене как раз перед нами. Она глянула на нас своими жёлтыми глазами, изящно спрыгнула на землю и громко мяукнула, спугнув одну из куриц.

– Ты уже попробовала его? Дом-то? – спросил я.

– В смысле?

– Он сделан из имбирного пряника?

Рокси гневно посмотрела на меня – её взгляд мог бы сжечь лист бумаги. Но мне было всё равно. Какие-то глупые выдумки!

– До новых встреч, – сказал я и начал подниматься.

– Пригнись! – зашипела Рокси. – Она тебя увидит.

– И что? Превратит в лягушку? Ничего, я готов рискнуть.

Вероятно, в том, что случилось потом, есть и моя вина. Но я не уверен до конца.

Глава 8

Я встал на четвереньки. Рокси ухватила меня за воротник и потянула вниз. Для такой маленькой девочки она была очень сильной.

– Прекрати! – прошептал я, стараясь освободиться.

Мы завозились, и я её толкнул. Рокси соскользнула вниз. Она пыталась ухватиться за меня, за траву – за что угодно, лишь бы не скатиться во двор.

Долю секунды я видел её глаза, лицо, искажённое ужасом. А затем, докатившись до края, Рокси исчезла из виду.

Она здорово треснулась о землю, однако не завопила и не заплакала. Я вдохнул поглубже, чтобы позвать её – надо же было понять, всё ли в порядке. Но крик застыл у меня в горле: задняя дверь дома распахнулась и из неё выбежала ведьма.

– Эй, эй, эй! – кричала она.

Потом добавила что-то ещё, но я не понял, что именно. Язык был совсем незнакомый.

Точно не французский. Я знал, как звучит французская речь (третий ученик в классе, en fait). И не итальянский – я слышал, как Спатч разговаривал со своим отцом.

Этот язык звучал как-то особенно: гортанно, музыкально. Ведьма – или «как бы ведьма» – поспешила туда, где лежала Рокси. Затем она что-то крикнула на своём языке, словно кого-то позвала.

И тогда я его увидел.