Тысячелетний воин Ярополк (СИ)

Тот что-то пробурчал, но не стал ругаться, лишь ускорил шаг. Мы почти бегом двинулись длинными коридорами и крутыми лестницами. Воевода часто здоровался со встречными, и я тоже старался не отставать от него в этом.

– Здрасьте. Здрасьте. Здрасьте, – вторил я, лишь однажды развернувшись на месте, когда Гореслава встала на пути какого-то человека и с глубоким вдохом залезла к нему в карман. – Ты что делаешь?

– Сигаретка, – буркнула лесная дева, – убить готова за сигаретку.

Человек часто заморгал, таращась то на озверелые глаза лесной девы, то на её длинные эльфийские уши.

– Ой, горе ты моё, – пробормотал я и схватил деву за руку, потащив за собой, – бросать курить надобно.

– Не хочу, – огрызнулась она, а глаза её запылали зелёным огнём.

В тот же миг смятая сигарета мелькнула в воздухе, вырвавшись из кармана мужчины, и догнала Гореславу, вспыхнув на лету. Она так и побежала дальше, как комета с дымным хвостом. Что что, а с курением я буду бороться нещадно. Хоть через триста лет, но одержу победу. А сейчас некогда.

Я ожидал встретить в этом знаменитом центре социализации множество нечисти, но, видимо, не то крыло, и кроме людей, оставшихся на ночь, никого не было.

«Дежурный состав», – коротко пояснил Егор Олегович.

Вскоре мы пришли в небольшое помещение без окон, ярко освещенное лампами и разделенное тонкой перегородки на несколько частей. Перегородки не достигали верха, и потому, если встать на лавку и подпрыгнуть, можно заглянуть в небольшие комнатки-клетушки.

У одной из комнат нас встретил незнакомый мужчина в блёкло-зелёной одежде и колпаке. На груди у него была табличка с фотографией и именем. «Бейджик», – подсказал мой внутренний толмач. Мужчина поздоровался и со спокойнейшим видом выхватил пальцами сигарету изо рта Гореславы, кинув в раковину у входа, и смыл водой.

– Эй! – сразу закричала лесная дева. – Ты что себе позволяешь? Я богиня, а ты руки распускаешь!

Мужчина коротко глянул на воеводу, а когда тот кивнул, спокойно ответил.

– А по мне хоть Иисус Христос, хоть Будда. Это лазарет, и курить не позволю. И орать тоже.

– Да я...!

– Горюшко моё, – тихо позвал я лесную деву, – не надо. Ты же хочешь найти почитателей, так веди себя как благочинно, как сама невинность. Приучайся.

– Ангел мщения? – ответила Гореслава с возмущённым видом, а стоящая в сторонке Муркина тихонько хихикнула.

Я же ласково улыбнулся, но взял на заметку этот действенный способ.

– Где она? – негромко и устало спросил Егор Олегович у мужчины, коротко поглядев на неспокойно стоящего вампира.

Всеволод быстро крутил между пальцев авторучку.

– Там. Я ей витаминки и глюкозу капать поставил.

После этих слов мы все дружно прошли в небольшую комнатку, где кроме койки и тумбочки ничего и не было. Там лежала бледная, словно обескровленная, Алёна, прикрытая тонким синим одеялом, и рядом нечто на палке, похожее на бутылку вниз горлышком и с прозрачными жилками, тянущимися к игле, воткнутой руку.

Как зашли, пришлось сразу же встать между ней и вампиром, который дёрнулся, чтоб подскочить к девушке.

– Пастор, мы здесь не за этим, – с широкой улыбкой произнёс Егор Олегович непонятную фразу, на что Всеволод хмуро на него поглядел.

Наверное, это что-то из колдунского.

– Я уже не знаю, что делать. Как юнец прыщавый, – отозвался вампир и стиснул кулаки. – Но она такая... такая...

– Сейчас узнаем, какая, – усмехнулся воевода.

Вот только глаза у него были... толмач снова подсунул слово «серьёзные», сиречь хмурые, хотя его уже и так знал.

Чародей взмахнул рукой, и в воздухе засияло множество ярких и разноцветных вещей. Они словно невесомые призраки витали вокруг людей.

– Что это? – переспросил я, глядя на холодное оранжевое пламя, источаемое моими руками.

Если на несколько мгновений замереть, то колдовской огонь медленно складывался в светящийся мех и длинные когти, торчащие из пальцев. Вместе с пламенем возник крохотный старичок-толмач, близоруко щурясь и изображая готовность услужить.

Похожее пламя было вокруг Муркиной, образуя едва угадываемые кошачьи формы. А ещё в волосах возник призрачный гребень, и один из самоцветов, вделанных в вершину, бился как живое сердце. Наверное, это и была та проклятая вещь, сделавшая её нечеловеком.

– Ух ты-ы-ы, – протянула она и начала трясти руками, отчего огонь становился похож на яркий платок, которым размахивают, привязав к палке. – А что это? – повторила она мой вопрос.

– Я создал визуальные образы всего волшебного, что есть в помещении, а также подсветил ауры. Высшее колдовство.

– Клёво, – продолжила Муркина, а я перевёл взгляд на Гореславу.