Тысячелетний воин Ярополк (СИ)

Антон глядел, пока фары не погасли. А потом слушал чавканье и рычание в опять наступившей темноте, и лишь странное кольцо ядовито-жёлтого цвета размером с луну, окружённое размазанной короной, как солнце во время затмения, мелькало между чёрных сосновых крон. Боясь пошевелиться, Антон ждал рассвета, ждал очень долго, и ему казалось, что прошло не меньше суток, но он всё никак не наступал, а потом пришли призраки. Они мутными фигурами пробежали мимо машины. Лишь на мгновение один из них замер, заглянув внутрь Нивы, и удалось разглядеть приятную девушку, одетую в подобие униформы. А ещё глаза зацепились за длинную белую косу, по которой пробегали белые искорки, и голову плюшевой игрушки с чёрными крестиками вместо глаз. Голова пылала синеватым огнём, как будто её облили спиртом и подожги.

– Ди-и-има-а-а, – донеслось до Антона, как сквозь тонкую стенку. Звуки были глухие и растянутые. И совершенно никакого эха. – Дави их.

Один из призраков застыл на месте и вскинул правую руку.

– Экс тенебрис!

Между пальцами этого привидения, оказавшегося на вид худым юнцом лет девятнадцати, вспыхнул яркий свет, режущий глаза сильнее, чем дуговая сварка. Грызшие человеческие тела твари, застывшие при появлении четверых теней, как коты над миской, которую хотят отобрать, завизжали на разный лад. Древесный грифомонстр утробно забулькал и двинулся вразвалку к человеку со светом, а облезлые волки встали на задние лапы. Сейчас стало отчётливо видно, что сквозь шкуру проступают голые рёбра, а белые черепа облеплены клочками меха, словно вытаявший по весне труп собаки. Даже были заметны белые личинки, копошащиеся в дырке на шкуре, порой падая на хвою. И только глаза оставались живыми и полными ярости.

Волкоподобные чудища разделились. Одно бросилось на девушку с игрушкой, а два других на рослого парня. Тот поднял какой-то обрез, но потом с глухой руганью, похожей больше на рычание дикого зверя, нежели на речь, отбросил его и выхватил меч. Клинок и часть руки вспыхнули пламенем цвета спелого мандарина.

И волчьи твари резко бросились в сторону, уходя от удара клинком.

Антон прилип к лобовому стеклу, вглядываясь в этот бой. А ещё он старался получше разглядеть пришлых. Всего их было пятеро. Три девушки и два парня, и что примечательно, те две, оставшиеся за большой кучей валежника, не были людьми. Та, что с винтовкой, имела бледную кожу, волосы капустного и цвета большие жёлтые глаза, а ещё из её рта с тонкими губами часто-часто нервно высовывался длинный чёрный язык, похожий на змеиный. Она вскинула оружие и начала прицеливаться в местных, а вторая, с немного вытянутым лицом и большими ушами, похожими не то на заячьи, не то на овечьи, почти сразу упала ничком, закрыв голову руками.

Девушка-змея выстелила. Глухой звук завяз в воздухе и донёсся как через толстый слой подушек. Скелетистый волк отрывисто вякнул и дёрнулся, но продолжил свой бег. В то же время с противным скрипящим криком «Чужаки! Прочь!» сверху на Несмеяну свалилась старуха-сова. Она вцепилась в голову девушки, норовя выцарапать глаза и разорвать лицо. Брызнула кровь.

Лопоухая заревела во весь голос, словно боясь расправы, а змеевидная громко зашипела и извернулась, начав бить сову наотмашь ружьём, как битой. В какой-то момент грохотнуло, и птица с гортанным криком упала на хвою, где задёргалась в конвульсиях.

– Берегись! – закричал Антон, ударив кулаком по стеклу, когда к девушке подскочил волк-огрызок.

Он боялся, что призрака загрызут, развеют или что там происходит с привидениями после смерти. Ведь они бились сейчас с чудовищами-людоедами.

Сверкнула сталь, и не ожидающий подвоха волк налетел на выставленный добившей сову Несмеяной вперёд штык трёхлинейки, как на копьё. Он взвыл противным, дребезжащим как циркулярная пила на пилораме воем, а девушка выстрелила, не выдёргивая оружия из раны. Из спины твари брызнуло чем-то грязно-зелёным, как жидким фосфором. Потом ещё раз, и вскоре эта схватка превратилась в долгое добивание облезлой псины прикладом, который тоже блестел чем-то, похожим на шляпки серебряных гвоздей.

В это же время девушка с белой искристой косичкой достала пистолет и начала стрелять в грифодрево. Пули не наносили сколько-нибудь ощутимого ущерба, заставляя тварь разве что вздрагивать.

– Брать живьё-ё-ём! – донёсся до Антона голос рослого парня.

Он ещё раз взмахнул пылающим мечом, отгоняя облезлых волков, а потом бросил клинок белой призрачной девушке, чьи движения были настолько быстры, что контуры тела размазывались, а искры в волосах сливались в единое сияние. Та поймала меч, который вместо оранжевого огня стал поблёскивать голубовато-белым.

Теперь они поменялись ролями. Девушка начала наседать на волков, а парень почти с голыми руками бросился на грифодрево. То было неуклюжим, хоть и выглядело весьма сильным. Длинные крючковатые руки потянулись к жертве, намереваясь схватить сухими пальцами.