Тысячеликий герой

Воззрились все на трон и ничего ни видеть и ни слышать
не могли,
Один Джамшид, один он был Царем,
Все мысли поглощающим;
И в восхвалении и обожаньи смертного
Забыто было всеми поклонение Великому Творцу.
Тогда он горделиво своим вельможам молвил,
Опьяненный их громким восхищеньем,
«Нет равнь’х мне, науками своими
Обязана земля мне одному,
Владычества подобного не ведал мир,
Достойного и славного.
С земли людей болезни и нужду изгнал я;
Исходят от меня покой и радость в каждом доме;
Все, чпо прекрасно и велико, ждет повеленья моего;
Вселенной глас провозглашает великолепие правленья
моего,
Превосходящего все представимое для сердца человека,
Меня же объявляет единственным монархом мира».
Едва слова такие сорвались с уст его,
Слова пренебреженья и непочтенья к небесам высоким,
Угасло его величие земное — и тогда
Все языки устали Джамшида славить.
И день Джамшида окутал мрак, и блеск его угас.
Что ж молвил моралист? «Когда царем ты был,
Все подданные были тебе покорны,
Но всякий, кто в гордости пренебрегает поклоненьем Богу,
Несет разор своей обители и дому». —
И увидав пренебреженье своего народа,
Он понял, чем был вызван гнев небес,
И ужас охватил его [445]

.

Не относя более славу и благодать своего правления к их трансцендентному источнику, правитель разбивает то объемное видение, поддерживать которое он призван. Он перестает быть посредником между двумя мирами. Видение человека уплощается, схватывая лишь человеческое измерение, а высшая сила остается в плоскости, не доступной для восприятия. Общество утрачивает идею, на которой оно доселе держалось. Все, что его связывает воедино отныне, — это сила. Правитель становится тираном — чудовищем (Иродом — Нимродом), узурпатором, от которого мир должен быть спасен.

6. Герой как Спаситель

В посещении обители отца следует различать две ступени инициации. После первой сын возвращается как его эмиссар, после второй — со знанием, что «Я и Отец — одно». Герой, достигший второго, высшего просветления, является спасителем мира, так называемой инкарнацией в самом высоком смысле. Здесь миф разворачивается, обретая космические пропорции. Слова такого героя обладают авторитетностью, превосходящей все, когда — либо произнесенное героями скипетра и книги закона.

«Смотрите все на меня. Не смотрите по сторонам, — говорит Гроза Врагов, герой апачей. — Слушайте, что я скажу. Мир равновелик моему телу. Мир равновелик моему слову. И мир равновелик моим молитвам. Небо всего лишь равновелико моим словам и молитвам. Времена года лишь равновелики моему телу, моим словам и моей молитве. То же и с водами; мое тело, мои слова, моя молитва больше, чем воды.

Тот, кто верит мне, тот, кто слушает, что я говорю, проживет долгую жизнь. У того же, кто не слушает, кто думает иначе, жизнь будет короткой.

Не думайте, что я на востоке или на юге, на западе или на севере. Земля — это мое тело. Я здесь. Я повсюду. Не думайте, что я нахожусь только под землей или наверху, в небе, или только во временах года, или по другую сторону вод. Все это есть мое тело. Поистине подземный мир, небо, времена года, воды и есть мое тело. Я везде и повсюду.

Я уже дал вам то, из чего вы должны приносить подношения мне. У вас есть два вида трубок, и у вас есть горный табак» [446].

Назначение подобной инкарнации — ниспровергнуть своим присутствием притязания монстра — тирана, который тенью своей ограниченной личности закрывает источник благодати; герой — воплощение совершенно свободен от такого эгоцентризма и является прямой манифестацией закона. Герой как воплощение реализует свой героизм с грандиозным размахом — свершает героические подвиги, убивает чудовище — но все это с невиданной свободой действия, выполняемого лишь для того, чтобы сделать видимым глазу то, что в равной мере достижимо и для чистой мысли.