Тысячеликий герой

«Во время своего утомительного путешествия, — пишет другой наблюдатель, — шаману приходится встречаться с рядом препятствий (pudak), которые ему следует преодолеть и с которыми не всегда можно легко справиться. Пройдя через темный лес и широкую горную гряду, где он иногда натыкается на кости других шаманов и их верховых животных, погибших в пути, шаман достигает дыры в земле. Теперь, когда перед ним открываются глубины потустороннего мира с его удивительными явлениями, начинается самый сложный этап приключения… Задобрив стражей царства мертвых и преодолев многочисленные опасности, он наконец приходит к Владыке Преисподней, самому Эрлику. И последний с ужасным ревом бросается на него; но если шаман достаточно искусен, то ему удается успокоить чудовище и обещаниями роскошных подношений заставить отступить. Этот момент диалога с Эрликом является критическим моментом обряда. Шаман впадает в экстатическое состояние» [129].

«В каждом примитивном племени, — пишет доктор Геза Рохейм, — мы находим в центре общины знахаря — шамана, и нетрудно показать, что этот знахарь является либо невротиком, либо психотиком, или что, по крайней мере, его мастерство базируется на тех же механизмах, что и неврозный психоз. Человеческие группы приводятся в действие своими групповыми идеалами, а они всегда коренятся в инфантильных ситуациях» [130]. «Ситуация младенчества модифицируется или претерпевает инверсию в процессе созревания, снова модифицируется в связи с необходимостью приспособления к реальности, и все же она не исчезает совсем и задает те незримые либидозные связи, без которых не может существовать ни одна человеческая группа» [131]. Таким образом, знахари просто делают явственными и открытыми для всех фантастические символы, которые присутствуют в психике каждого взрослого члена их общины. «Они являются лидерами в этой инфантильной игре и громоотводами общей тревоги. Они сражаются с демонами, для того чтобы остальные могли охотиться за своей добычей и в целом бороться с реальностью» [132].

Итак, получается, что если кто — либо — в каком — либо обществе — предпринимает опасное путешествие во тьму, намеренно или ненамеренно спускаясь в извилистые закоулки своего собственного духовного лабиринта, он скоро оказывается в стране символических образов (любой из которых может его поглотить), которая не менее удивительна, чем дикий мир сибирских священных гор и препятствий инициации. В терминологии мистиков это вторая стадия Пути, стадия «очищения Самости», когда чувства «очищаются и смиряются», а энергии и влечения «сосредоточиваются на трансцендентных вещах» [133]; или, говоря более современным языком, это процесс разложения, преодоления или преобразования инфантильных образов нашего собственного прошлого. Каждую ночь в наших сновидениях мы все так же встречаемся с вечными опасностями, фантастическими существами, испытаниями, таинственными помощниками и фигурами наставников; в их облике нам представляется не только вся картина настоящего, но также и ключ, к тому, что мы должны сделать, чтобы спастись.

«Я стоял перед темной пещерой, — рассказывает о своем сновидении в начале курса психоанализа один пациент, — и содрогался от мысли, что не смогу найти дорогу обратно». [134] «Я видел одного зверя за другим, — записал в своей книге сновидений Эмануэль Сведенборг виденное им в ночь 19–20 октября 1744 г., — они расправили свои крылья, и оказалось, что это драконы. Я летел над ними, но один из них поддерживал меня» [135]. А столетие спустя (13 апреля 1844 г.) драматург Фридрих Геббель написал: «Во сне меня с огромной силой несло по морю; кругом были ужасные бездны, и то там, то здесь встречались скалы, за которые можно было ухватиться» [136]. Фемистоклу приснилось, что змея обвила его тело, затем приблизилась к шее, а когда коснулась лица, то превратилась в орла, который схватил его когтями, поднял вверх, перенес на значительное расстояние и опустил на внезапно появившийся золотой жезл герольда, причем так благополучно, что он сразу же избавился ото всех своих больших тревог и страхов [137].

Специфические психологические проблемы человека очень часто с трогательной простотой и силой раскрываются в сновидении: «Я должен был взобраться на гору. На пути было множество разного рода препятствий. Мне приходилось то перепрыгивать через канаву, то пробираться через густой кустарник, и наконец я вынужден был остановиться, потому что у меня перехватило дыхание». Это сновидение заики [138].

«Я стояла у озера, которое казалось совершенно спокойным. Внезапно налетела буря, поднялись высокие волны, так что все мое лицо забрызгало водой»; это сновидение девушки, которая боялась краснеть (ereuthophobia), когда она краснела, ее лицо покрывалось испариной [139].