Тысячи лиц Бэнтэн

Когда я выдохся, Эд произнес единственное слово:

Хулахупы.

Затем хлопнул меня по спине, развернулся и поплелся обратно в бар. Я остался сидеть дурак дураком, думая, что, блин, это за хрень такая была? Когда я вернулся в бар, все колбасились по-прежнему, но Эд ушел домой, на пенсию.

Но я еще не готов последовать за ним. А это значит, что я буду гоняться с языком на плече за «Павшими звездами» и за прочими историями, которые Сара сочтет важными для подростков во всем мире. Однажды мне тоже устроят пенсионную вечеринку, а наутро я проснусь в своей кливлендской квартирке в одиночестве, с диким бодуном, и на меня будет хмуро таращиться остаток моей жизни.

Я прикончил пиво и встал, собираясь уходить.

А потом краем глаза увидел кое-что но телику.

Узкая река, на ней трое копов в лодке маневрируют между огромных бетонных опор. Следующий кадр – репортер на мостике над темной водой. Снова в кадре коны, в свете прожекторов затаскивают труп в лодку. Труп в белом платье без рукавов. В кадре снова репортер.

В Токио масса женщин. Миллионы и миллионы. Многие носят белые платья без рукавов. Особенно летом. Толпы стройных женщин с длинными волосами. Иди встань у западного выхода Синдзюку, велел я себе, и за минуту насчитаешь штук десять почти таких же девчонок, как она.

Но тот, кто монтировал эпизод, должно быть, облажался, или ошибка была наморенной, эдакая мерзкая подколка. Потому что, когда легавые подняли тело женщины на бетонную набережную, лицо было четко видно. Всего на секунду, а потом его снова затуманили увеличенные пикселы, которыми скрывают лица. Затем безжизненное тело погрузили на носилки и вывезли из кадра. В последнем кадре репортер стоял под автострадой, за ним в темноте едва виднелся канал. Звук был выключен, я не слышал, что говорит репортер, но мне это было без разницы. Только у одной женщины была такая родинка.

7 БОГИНЯ БЭНТЭН

Размышляя о девушке с родинкой и пытаясь переварить то, что видел по телику, я вошел в отель «Лазурный». Со мной поздоровался Морж, мы обменялись парой бездумных любезностей, и тут, не успел я въехать, что происходит, он вышел из-за стола и объявил:

– Самое знаменитое морское сражение в истории нашей нации – это сражение, которое так и не произошло.

Я понятия не имел, как реагировать, но любая реакция смысла не имела. Морж просто перехватил инициативу и ринулся в тур по отелю. В тот момент мне это было нужно, как собаке пятая нога, но Морж пер на всех парах, и его было не остановить.

– В 1281 году китайский император послал в Японию огромную флотилию. Несомненно, это вторжение изменило бы течение мировой истории, если бы Японию не спас тайфун у побережья Кюсю, – рассказывал Морж, таща меня через вестибюль. – Шторм уничтожил корабли Кублай-хана, и Япония была спасена от гнева Монгольской орды. Вообще термин «камикадзэ», или «божественный ветер», берет начало именно в этом тайфуне. Продолжим тур на этаже номер пять.

Мы дошли до лифта, и Морж ткнул кнопку. Всю жизнь не доверяю лифтам, и по веским причинам, но, по-моему, сегодня эти причины от меня слиняли. Я не мог думать ни о чем, кроме трех темных силуэтов, плывущих на лодчонке через канал. Из воды вытаскивают мертвую женщину, все краски тела будто смыты, и под резким светом прожекторов она похожа на привидение.

Приехал лифт, Морж, шевеля усами, ослепил меня улыбкой и открыл дверь. Глубоко вдохнув, я шагнул внутрь. Мы молчали, пока лифт, жужжа, поднимался на пятый этаж. Снова и снова, почти в бессознательности, перед глазами вставал этот кадр с женским лицом. В капельках воды, тусклым, безжизненным. И родинка. Я все вспоминал эту родинку и не мог остановиться.

Двери лифта бесшумно раскрылись, за ними показался вестибюль, затопленный темно-зеленым светом. Стены и потолок задрапированы рыбачьими сетями, в которых запутались пластиковые ракообразные. Декор в стиле морской китч плюс готика, граф Дракула пополам с «Красным омаром».[18] Снова заговорил Морж, голос превратился в тихий шепот. Мне казалось, его слова накатывают и затихают, как волны.

– Сёгун Токугава… морская нация… наш большой опыт в навигации… датчанин, потерпевший кораблекрушение… капитан Уильям Адамс…[19]

Я сосредоточивался как мог, но все равно половина его речи пролетала мимо ушей. Мало того, что он говорил приглушенно, так еще и на замороченном диалекте, который обычно слышишь только в театре кабуки. Мы шли по холлу, и я подумал, что, наверное, уже уснул. Вижу сон, уже черт знает как давно, и в любой момент проснусь, окажусь снова в Кливленде – в своем кабинете, развалившись на стуле, закинув ноги в остроносых ботинках на стол, а сквозь шторы будет сочиться вечернее солнце.

– Два века изоляции… адмирал Перри,[20] американец, как и вы… Токийский залив в 1853-м… двенадцать черных кораблей… в американских школах?