Тысячный этаж

Прислонившись к стойке бара в «Пульсе», Ватт провел пальцами по бугорку над правым ухом – единственному напоминанию о том дне. Порой парню не верилось, что операция удалась. Теперь Надя всегда была с ним: Смит поместил ее в височную долю, где квант подпитывался пьезоэлектрической пульсацией системы кровообращения. В итоге власти так и не задали ему вопросов, но так было спокойнее. Случись что-нибудь непредвиденное, никто не додумается искать компьютер у Ватта в мозгу.

– Часто здесь бываешь? – спросила любительница мартини с чернилами кальмара.

Девушка сделала глоток, и лиловая жидкость перекатилась по бокалу, словно надвигающаяся буря.

На линзах Ватта тут же высветилось несколько сообщений: девушка была на год старше, училась в местном колледже, специализировалась на искусстве.

– Люблю приходить сюда и наблюдать, – сказал Ватт. – Помогает в творчестве.

– Так ты творческая натура? Чем занимаешься?

Ватт вздохнул:

– Раньше в основном я работал с инсталляциями трехмерных скульптур, но, кажется, слегка зациклился. Подумываю внедрить в работу звуковой материал. Отчасти я здесь поэтому – слежу за реакцией посетителей на музыку. – Ватт повернулся и посмотрел на девушку. Она заморгала под его напористым взглядом. – А ты как думаешь?

– Полностью согласна, – прошептала незнакомка, хоть он и не высказал никакого мнения. – Ты словно читаешь мои мысли.

Ватт никак не ожидал, что встроенная в его мозг Надя даст такой побочный эффект – станет его секретным оружием для завоевания девушек. До операции шансы Ватта оценивались не выше среднего. И дело не во внешности: он был довольно симпатичным, с золотисто-оливковой кожей и темными глазами, ему лишь немного не хватало роста и уверенности в себе. Присутствие Нади все изменило.

Конечно, здесь, на средних этажах Башни – почти на милю выше их с Дереком родного этажа, – все могли позволить себе приличные линзы. Они давали возможность просматривать информацию, пока ты с кем-то разговаривал, правда, вопрос приходилось задавать вслух. Линзы имели голосовое управление, за исключением некоторых установленных команд: кивок – принять входящий вызов, моргание – сделать снимок. Считалось нормальным что-то бормотать себе под нос, едучи в Межтрансе или сидя дома, но отдавать команды во время разговора было не слишком уместно.

С Надей все обстояло иначе. Поскольку она находилась у Ватта в голове, они могли общаться посредством так называемой транскраниальной телепатической связи: он мысленно задавал вопрос, а Надя отвечала. Когда Ватт беседовал с девушками, она следила за ходом разговора и незамедлительно снабжала его важной информацией.

В случае с любительницей экзотического мартини Надя меньше чем за десять миллисекунд изучила досье девушки. Взломала фликеры, нашла каждое место, где та регистрировалась, всех ее друзей, даже просмотрела все двенадцать тысяч страниц ленты новостей и просчитала, каким образом Ватту поддерживать беседу. Он был спокоен и уверен в себе на все сто, поскольку всегда знал, что сказать.

Девушка с мартини окинула его внимательным взглядом, лениво поглаживая ножку бокала. Ватт молчал, осведомленный, что ей не нравятся настойчивые парни и что она любит сама делать первый шаг. Как она, собственно, и поступила.

– Может, уйдем отсюда?

Хоть девушка и была сногсшибательной, Ватт не ощутил радостного волнения.

– Конечно, – не задумываясь, ответил он. – Идем.

Он положил руку девушке на талию и повел к выходу, краем глаза ловя завистливые взгляды других парней. Обычно в такие моменты Ватт наслаждался сладостью победы: сказывалась азартность его натуры. Но сейчас ему было все равно. Слишком просто и предсказуемо. Ватт уже забыл имя девушки, а она назвала его дважды.

«Горькая участь победителя, – прошептала ему Надя, и он мог поклясться, что в ее голосе звучала ирония. – Когда получаешь желаемое, то понимаешь, что ждал совсем другого».

Эйвери

– Зэй разговаривает с Даниэлой Леон.

Сощурившись, Леда смотрела на девушку внизу, в черном платье с оборками. С громким смехом Даниэла запрокинула голову и слегка коснулась ладонью руки Зэя.

Эйвери проследила за взглядом подруги, хотя ее не сильно волновало, с кем болтает Зэй.

– Все в порядке.

– И что у нее за странный костюм? – фыркнула Леда, поворачиваясь к Эйвери. – Матадора?

– Может, костюм французской горничной? – предположила Эйвери, сдерживая смех, и взяла бокал с парящей под рукой платформы.

Но Леда уже не слушала, а что-то бормотала себе под нос – возможно, планировала месть Даниэле. Очень на нее похоже: стоило ей решить, что Эйвери причинена обида, как она беспощадно наносила ответный удар. В этом заключался особенный характер их дружбы, но Эйвери знала, что за всем стоят любовь и преданность. «Надеюсь, я никогда тебя не разозлю», – шутила она, а Леда смеялась и закатывала глаза, словно сама эта мысль была нелепой.