У

На общем обсуждении мы единодушно заключили, что этот день, в смысле О-цикла, очень интересен и поучителен, но мнения не совпали в оценке того, хороша или нехороша олигархическая система правления. Эвен и Руар считают, что все функционировало отлично, а у остальных серьезные сомнения. Эгиль и Мартин сказали, что было тяжело, пока они не превратились в воинов, а потом стало гораздо лучше. Ким, Ингве и я высказались в том смысле, что весь день прошел бездарно и олигархическая форма правления как система — дрянь и ни к черту не годится.

Четырнадцатый день

Апартеид.

Мы продолжаем начатое вчера. Испытываем другую форму правления, которая по сути тоже представляет собой власть кучки людей; никто из нас в нее в общем-то и не верит, но поскольку о ней было много толков в нашем детстве, мы не можем удержаться, чтобы не попробовать самим, что это такое. Всем нам близка песня «Free Nelson Mandela!».[51] Под нее мы танцевали, целовались под нее, зажигали свои зажигалки, когда Питер Гэбриэл пел о Стивене Бико, а теперь нам интересно узнать, что же это было.

Мы с Мартином теперь белое меньшинство, распоряжающееся 87 процентами природных ресурсов, остальные, включая Мии и Туэна, — черное большинство. Мы вышвыриваем их из лагеря и принимаем закон об обязательных удостоверениях личности, которые они обязаны предъявлять нам по первому требованию. Они не имеют права выходить на улицу после наступления темноты. О праве голоса и образовании не может быть и речи. Сексуальные связи между белыми и черными считаются вне закона. Они должны держаться на расстоянии не менее ста метров от лагеря, а находиться ближе могут только в том случае, если исполняют для нас какую-то работу. Любые организации, разумеется, запрещены. До нас, кажется, дошли слухи, что рано утром была организована партия под названием «Национальный конгресс Мануае» (НКМ), и этого было достаточно, чтобы мы приняли жесткие меры, выдворив Эгиля, предполагаемого лидера партии, на камень среди лагуны, неподалеку от мурен. Он в бессрочном изгнании. А мы в любой момент готовы произвести новые аресты. Имеют место отдельные инциденты превышения полномочий со стороны правящего меньшинства. Так, например, недавно Мартин пнул по лодыжке Ингве. Ингве получил по заслугам, так как пытался набрать из колодца воды. Я написал плакат и выставил его на пляже. На нем нарисованы две стрелки. На одной надпись «Europeans only»,[52] на другой — «Coloureds only».[53] Естественно, мы с Мартином забрали лучшую часть пляжа себе. Черным нужно довольствоваться каменистым участком к западу от лагеря. Однако у них хватает других дел, так что загорать некогда. Так, в настоящий момент они копают ирригационный канал, тянущийся через весь остров, причем мы велели им заодно поискать, нет ли там алмазов. Вечером мы осмотрим их тела, чтобы проверить, не пытаются ли они утаить и незаконно вынести несколько камушков.

Они трусливы, ленивы и безобразны. Нам с Мартином кажется, что они напоминают мартышек, и потому будет правильно, если их жизнь отделится от нас и мы останемся каждый сам по себе. Лет через тридцать, то есть когда мы и Эгиль уже состаримся, мы подумаем о том, чтобы выпустить его и разрешить его партию, а может быть, даже и согласимся на свободные выборы и тем самым огребем по Нобелевской премии на брата. А до тех пор пускай нам другие прислуживают, а мы будем себе развлекаться серфингом, ни о чем таком не задумываясь.

Тринадцатый костер

Собравшись вокруг костра, мы ведем разговоры. Каждый делится тем, каково ему было и что он при этом чувствовал. Бессилие и безнадежность — эти слова раздаются со всех сторон. Несколько человек упоминают о том, что этот эксперимент выматывает силы. Лучше было бы расслабиться, поиграть во что-нибудь и вообще поменьше работать.

Эгиль считает, что пора бы кончать с нашей затеей. Не забывайте, мол, что мы и так проделали немалую работу, говорит он. В будущем нам скажут «спасибо». Вот, например, сегодня мы выяснили, что система апартеида ни у кого не вызывает восторга.

— Это я и без того знал! — говорит Мартин.

— Ну, так теперь ты это будешь знать еще лучше, — говорю я.

Признав, что этот мир довольно паршивое место, мы отправились спать.

Пятнадцатый день

Абсолютизм.

Для такой формы правления характерна крайняя, по сути неограниченная, концентрация власти в руках одного лица. Звучит не слишком-то привлекательно, но мы решили следовать условиям, заданным в рамках эксперимента, и испробовать эту форму, прежде чем делать окончательный вывод.

Существует два вида абсолютизма. Одна называется просто абсолютизм, а другая — просвещенный абсолютизм. Мы договорились испробовать обе. Решили, что до обеда у нас будет просто абсолютизм, а после обеда начнется просвещенный. Но сперва нужно подыскать правителя. Я спрашиваю, будут ли добровольцы, и все поднимают руку.

— Это несерьезно, ребята! — говорю я им.