У Адских Врат

В цокольном этаже тепло, свет приглушен. Доротея Куинонс уютно свернулась в кресле, поджав ноги, — в такой позе, думает Воорт, обычно смотрят телевизор, читают журналы. Наверху бегают дети. На столе благоухает шоколадный торт. Гостиной с телевизором полагается быть убежищем, но в этом доме она превратилась в камеру пыток, в которой миссис Куинонс, как раньше ее муж, запирается с копией пленки с Эн-би-си.

— Когда я выходила замуж, то и понятия не имела, что за человек Яффа на самом деле, — продолжает рассказывать уроженка Бруклина Антония, жена бывшего дипломата.

Воорт напряженно вслушивается в каждое слово. Качество записи великолепное. Женщине, по оценке Воорта, под тридцать, у нее золотистая кожа и роскошные белокурые волосы, но губы тонкие, крепко сжатые от постоянного недовольства. Вся нежность или сексуальность, которыми она, вероятно, когда-то обладала, словно исчезают с каждым произнесенным словом.

— Я думала, он такой утонченный и образованный. А он оказался наркоманом и настоящим кобелем.

Она работала дизайнером интерьеров и с будущим мужем познакомилась, когда ее пригласили переделать его роскошную квартиру в Ист-Сайде.

— Я стала еще одним украшением! — выкрикивает Антония. Воорт предполагает, что квартира получилась чрезмерно яркая — такая же, как и сама женщина. Черный брючный костюм от Армани явно дорогой и прекрасно сидит, но изумрудная брошь и кольцо слишком большие, туши на ресницах слишком много, губная помада слишком яркая. Это для ночного клуба, а не для музея. Для Бритни, а не для Баха.

— Семье Яффы принадлежит половина строительного бизнеса в Палестине. Я прилетала на Рождество и видела нищих на улицах. ООН отправляла помощь, но калеки никуда не девались, зато семья покупала новые машины. — Она указывает на фотографию на столе. — Эти фотографии на яхте Теда Стоуна сделал частный детектив.

На увеличенных снимках красивый темноволосый мужчина в черных плавках и солнечных очках стоит на четвереньках, а грудастая обнаженная женщина сидит у него на спине, широко раздвинув ноги. Женщина пьет пиво из бутылки. Лицо мужчины блестит от наркотиков и сексуального возбуждения. Он смеется и подвывает, изображая собаку.

— Это было снято с берега. Во время таких особенных вечеринок Стоун распускает команду по домам. Яффа говорил, он заключает там сделки.

«Какие из ее обвинений истинны? — спрашивает себя Воорт. — А какие рождены обидой и гневом?»

Так или иначе, вот еще один человек погиб, когда его жизнь пересеклась с жизнью Стоуна, — счет растет. Когда делалась запись, эта женщина не подозревала, что через несколько дней она, ее дети и муж будут мертвы.

— Даже не знаю, где Яффа теперь живет. Где-то в Европе — развлекается.

Женщина пристально смотрит в камеру, ожидая, что слушатели разделят ее гнев. Но есть в этом негодовании какая-то неискренность. Слова слишком резкие и напыщенные, размышляет Воорт.

— Мне следовало бы догадаться, что что-то тут нечисто.

— Она понятия не имела. Да уж, — вздыхает Доротея Куинонс.

— Забавная была жизнь, — откликается Воорт.

— Яффа начал напиваться дома. Употреблял наркотики. Болтал и хвастался, а потом ничего не помнил. Он был пьян, когда рассказал мне о Теде Стоуне.

От одного упоминания этого имени Воорта бросает в жар.

— Яффа называл его «Мистер Пять Процентов». Говорил, что Стоун работал в ООН и знал, кто связан с коррупцией за границей. Не обязательно высокопоставленные чиновники. Люди со связями. Стоун развлекал их, объяснял, что, конечно, сейчас дома у них все прекрасно, но что, если все рухнет? Поглядите, что случилось на Филиппинах, в Иране, в Панаме? Стоун стал воронкой, засасывающей нелегальные средства. Создал собственную частную систему безопасности для наблюдения за журналистами и полицией в странах, где они работают… ну, понимаете, чтобы гарантировать, что никакие новости сюда не дойдут. Они делали с людьми ужасные вещи.

— Например, прижигали гениталии, — шепчет миссис Куинонс.

Воорт останавливает запись, и лицо Антонии Нидаль застывает — огромное, перекошенное, разъяренное. Он смотрит на живую женщину в кресле, и та отводит глаза.

— Я видела шрамы, — говорит Доротея, уставившись в угол. — Они так и не зажили. Кэл перестал заниматься со мной сексом. Он бы не пошел к адвокату. Очевидно, те, кто покалечил его, сказали, что следующей буду я. И знаете что? Я виню себя зато, что Кэл сломался. Он пытался защитить меня.

Ее слова наполняют Воорта стыдом, он вспоминает Камиллу. Неужели и она там, вдали, тоже одна, винит себя за ужасы в голове жениха? Застывшее лицо смотрит с экрана. Миссис Куинонс старается не встречаться с Воортом взглядом. Она погружена в воспоминания, снова и снова прокручивает их в памяти.

— Наверное, прямо сейчас это не будет иметь для вас большого значения, — говорит Воорт, — но мне случалось говорить со многими людьми, которые обвиняли себя в том, чего ну никак не смогли бы предотвратить. Всем кажется, что произошла какая-то ошибка, но страдают-то каждый раз хорошие люди.