У алтаря

После памятного разговора Бернгард в первый раз назвал гувернантку Франциской, и она невольно потупилась. Энергичная, храбрая особа, не побоявшаяся бы вступить в бой со всеми судьями округа, затрепетала, как юная пансионерка, когда ее рука очутилась в руке Гюнтера. Они обменялись крепким рукопожатием и разошлись.

— Ну вот, я к вашим услугам, господин судья, — проговорил Бернгард, подходя к двери.

Женщины остались одни. Франциска подбежала к окну, чтобы видеть, как Гюнтер сядет в карету, а Люси продолжала стоять на том же месте. Только когда вдали замолк стук колес, Франциска отошла от окна, вытерла катившиеся по ее щекам слезы (теперь не время было плакать), подошла к Люси и, обняв ее, пристально заглянула в глаза.

— Теперь, моя дорогая, вы должны откровенно поговорить со мной. Мне хотелось задать вам один вопрос раньше, но присутствие судьи удержало меня. Я боялась, что его нелепые подозрения еще усилятся. Теперь мы одни, и я спрашиваю вас, что означали ваши слова: «Тебя — нет, Бернгард»? Я знаю, конечно, что вы не можете считать своего брата убийцей, но по вашему тону ясно было, что есть кто-то, кого вы подозреваете в этом преступлении. Кто он?

Резким движением Люси освободилась из объятий своей воспитательницы, крепко сжала губы, и не оставалось сомнения, что никакие мольбы и никакие угрозы не заставят ее открыть рот. Франциска тщетно ждала ответа.

— Я серьезно начинаю бояться вас, дитя мое, — снова начала Рейх после некоторого молчания. — Вы ведете себя как-то странно. Вы слышите, что вашего брата обвиняют в преступлении, в котором он совершенно не виновен; вы видите, что его увозят, чтобы посадить в тюрьму; что его честь, даже сама жизнь висят на волоске, — и молчите, зная, что ваше слово, может быть, прольет свет на истинное положение вещей и даст брату свободу. Люси, скажите, ради Бога, кого вы щадите, из-за кого хотите молчать после всего, что произошло здесь четверть часа назад?

Люси продолжала неподвижно стоять, но слова гувернантки, казалось глубоко тронули ее.

— Жизнь Бернгарда? — тихо повторила она, переводя дыхание. — Вы думаете, что жизнь Бернгарда в опасности?

— Я думаю, что судьи не посмели бы арестовать такого человека, как ваш брат, если бы у них не было серьезных улик против него, — ответила Рейх, внезапно сама поняв это. — А раз они могли арестовать его, то могут и осудить. Часто убийцу приговаривают к смертной казни.

Молодая девушка задрожала с ног до головы.

— Бернгарда не осудят! — беззвучно, но решительно прошептала она.

— Не осудят? Вы в этом так уверены? — воскликнула Франциска, вскакивая со стула. — Значит, вы можете спасти его? Люси, ради Бога, скажите лишь одно слово: можете вы спасти Бернгарда?

— Я… — девушка хотела сказать «надеюсь», но не решилась. — Я… я попытаюсь! — прошептала она.

— Ну, слава Богу, лед оттаял! — сказала Франциска, облегченно вздохнув. — Скажите же мне, дитя мое, что вы собираетесь предпринять?

— Завтра… сегодня я не могу!

— Но, милая Люси…

— Не могу! — повторила девушка и ушла в свою комнату, чтобы прекратить дальнейшие расспросы.

Хотя Рейх и последовала за ней, но скоро убедилась, что Люси больше ничего не скажет.

Обе женщины и не думали о сне в эту ночь. Хотя Люси и прилегла совсем одетая на постель, но ни на минуту не сомкнула глаз. Франциска задремала лишь к самому утру и очень жалела об этом, так как, проснувшись, не нашла своей воспитанницы. Она прошла по всем комнатам, но девушки нигде не было.

Франциска вышла во двор и застала там домочадцев в большой тревоге. Известие об аресте Гюнтера переполошило всех. Вчера вечером никто не узнал об этом событии, но утром пришедший из города почтальон рассказал прислуге об аресте господина. Рейх с большим трудом удалось водворить некоторый порядок и расспросить слуг, не видел ли кто-нибудь из них Люси.

— Барышня уехала с час тому назад, — сказала горничная, — она просила передать вам, чтобы вы не беспокоились, и обещала к вечеру вернуться домой.

Франциска стояла, точно громом пораженная.

— Барышня уехала? Куда? — наконец растерянно спросила она.

— Вот уж не знаю, — ответила девушка, — это известно, наверное, старому Иосифу, он повез барышню, а нам она не сказала ни слова.

«Хорошая история, нечего сказать! — подумала вконец расстроенная воспитательница. — Брат поручил Люси мне, а она тайком скрылась неизвестно куда. Куда же она могла поехать? Вероятно, к брату, чтобы открыть ему тайну, которую не хотела открыть мне. Ее, конечно, не пустят к Бернгарду. Глупое дитя!.. Почему она не попросила меня поехать вместе с ней? Я бы проникла даже в тюрьму, хотя бы ее охранял десяток судей и два десятка жандармов».

Думы Франциски то и дело прерывались целым потоком вопросов, сыпавшихся с разных сторон. Служащие из заводских контор ходили с испуганными лицами и не принимались за работу; прислуга беспомощно топталась на месте, не зная, за что взяться; в доме царил полнейший хаос. Франциске пришлось навести порядок и доказать всем, что и в отсутствие хозяина есть человек, который может руководить делом и требовать добросовестной работы.