У Черного моря (СИ)

– Конечно, любовь моя, – сладким голосом ответила Хазан, беря его за руку, и они пошли сквозь расступающуюся толпу. – Ты ведь знаешь, что он тебя не послушает, да ведь, стамбульский?

– Я думал, что разобрался с этим делом, как настоящий мужчина Орду, – улыбнулся Ягыз, открывая ей дверь.

– Нет, как в Орду тебе придется поступить, когда он нарушит твой приказ и опять подступится к Эдже. Тогда тебе придется-таки запачкать свои белые ручки и начистить ему морду. Ты вообще умеешь это делать?

– Ты удивишься, Хазан, – ответил он, садясь за руль. – Я полон сюрпризов.

========== Часть 12 ==========

Само собой, сундуки с приданым госпожа Фазилет начала собирать для дочерей с детства. Другое дело, что с определенного момента сундук Эдже она начала собирать с куда большим энтузиазмом, о чем теперь жалела, а винила во всем, конечно же, Хазан.

Это-де Хазан ночами не шила-вышивала себе полотенца-шторы, теперь перед семьей жениха показаться стыдно, босая-нищая пойдет.

А то Эдже шила-вышивала, да? А сундук битком набит.

Собственно, Эдже и предложила, чтобы Хазан передали ее сундук, а для нее приданое начали собирать заново, и какой же крик подняла мама! Как будто не сундук на свадьбу хотели подменить, а невесту.

Хотя, так ведь и было на самом деле?

Хазан помотала головой, снова вглядываясь в выставленные перед ней образчики салфеток. Белые, белые или белые? А может быть все-таки белые? Хазан прикусывала щеку, чтобы не разораться.

До свадьбы был еще минимум год, а то и два, сундук они успели бы собрать еще три раза, Хазан не понимала, зачем они всей бандой – мама, Бенназ, Севда, кузина Саре, даже тетя Ханифе зачем-то с ними увязалась – зачем они выбирают белые салфетки в ее редкий выходной день.

Хазан даже позавидовала Эдже, которую мать заперла на кухне, велев мариновать фасоль – Эдже замариновала за последние пару недель столько фасоли, что весь Орду мог бы питаться ею год – во всяком случае, так утверждала Эдже.

Хазан не стала упоминать, что уже давно можно купить сразу готовый сундук, со всем набором, что никакие Эгемены не посмеют обругать – но знала, если скажет, мать хватит удар, а потом она прогонит ее тапком через весь Орду, и даром ли она «капитан Хазан».

«В твоем возрасте у меня уже давно был готов сундук», – заводила время от времени песню тетя Ханифе, а тетя Бенназ время от времени упоминала, какие именно полотенца она уже приготовила для Севды.

– Как ты думаешь, Хазан, какое бы больше понравилось Ягызу?

О Аллах, откуда ей знать, какое полотенце больше понравится Ягызу? Синее?

– Почему синее?

Потому что почему бы и не синее, не знает она, о Аллах!

В конце концов Хазан просто не вытерпела. Это было нечестно. Почему она должна была страдать, а он – отдыхать?

В конце концов Хазан просто не вытерпела.

Она достала телефон и нажала кнопку, поднимая палец и затыкая всех вокруг нее. Ягыз поднял трубку почти немедленно.

– Доброе утро, жизнь моя, – произнесла она самым сладким голоском, и ухмыльнулась, услышав, как он на том конце провода поперхнулся воздухом.

– Хазан?

– Да, жизнь моя, – продолжала она певучим голоском под злобный взгляд матери, смешки Севды и недоумение родственниц. – Любимый, скажи, какой у тебя любимый цвет?

В трубке повисла тишина.

– Если тебя похитили, и тебя нужно спасать, кашляни два раза, – тихо сказал он, и Хазан замерла. Не такого ответа она ожидала.

– Кхе-кхе, – откашлялась она, и тут же продолжила сладчайшим голосом. – Так какой твой любимый цвет, любимый?

– Где ты?

– А мы в магазине дядюшки Эрола Кечоглу, выбираем полотенца…

– Ясно, знаю это место, еду, – велел он, отключаясь.

Хазан опустила телефон, улыбаясь во все зубы.

– Так какой у него любимый цвет? – Настороженно спросила мама, и Хазан смешалась.

– Черный? – Наудачу сказала она.

– Аллах-Аллах, что значит черный? Мы не можем покупать черные вещи, не к похоронам же! – Взвизгнула мама, и все женщины, включая продавщиц, принялись плевать и молиться, отгоняя сглаз.

– О Всевышний, мама, бери любое, Ягызу совершенно наплевать на полотенца, если не понравится, его дед нам двадцать новых купит, уж что-что, а на внука он потратиться не жалеет.

– Это правда, – сказала мама, гордо оборачиваясь по сторонам, проверяя, все ли слышали, и повысила голос. – Фатих Эгемен для моего дорогого зятя ничего не жалеет, все, что внук скажет – тут же ему подает, что внук не пожелает, все ему тут же отдает!

– О Аллах, терпения мне, – прошипела Хазан, зажмуриваясь от стыда, залившего щеки краской.

– Черный не берем, синий берем, – решила тетя Бенназ, и тут же получила втык от дорогой мамочки.

– А ты с чего тут командуешь? Не будем мы брать синий, с чего же синий. Розовый возьмем.

Хазан закусила губу и сжала кулаки, чтобы не разораться. Продавщица потащила к ним образчики имеющихся у них розовых полотенец. «Создатель, я иду к тебе» – простонала про себя Хазан, цепляя на лицо вежливую улыбку.

У Хазан уже болели губы, когда Ягыз наконец-то явился ее спасать.

– Жизнь моя, – вошел он в магазин, улыбаясь так непринужденно, будто вечность провел в магазинах приданого, – у нас с тобой срочное дело.