У черта на куличках

– В этом мире всегда прав господин. Хоть, помяни мое слово, Киру сам за себя еще отомстит.

– Как? Что он может сделать против колдуна, пришитый к нему силой изначального договора? И вообще… спросил кто-нибудь первого змея: хотел он появиться на свет? И последнего – кто спросит?

– Что за мысли у тебя? – нахмурился Рае.

– Почему мы не можем уйти?

– Куда?

– К людям.

– И что мы будем там делать? – Рае поднялся и подошел к двери, теперь и он злился. – Морочить им головы, чтобы тебя в пруд не бросили, а меня на костре не сожгли?

– Я хочу быть человеком! – выпалил Шего и тоже вскочил с кровати.

– Ты не знаешь людей!

– Рэда – человек. Зэй – человек. Ты – человек.

– И что? Ты разве перечислил святых? И при этом воображаешь, что где-то там отыщется кто-то еще лучше? Ты когда в Ад спускался – глаза закрывал, что ли?

– Тебе легко говорить, ты-то не чудище.

Колдун обхватил лицо змея и сжал на щеках пальцы, чувствуя чужие зубы под кожей.

– Да неужели? – прошипел он с такой яростью, что напугал Шего. – Я забираю жизни и у детей. И кто я, по-твоему, если не чудище? А?

Зверь вцепился в руку человека, заставив ее разжаться.

– Я не стану палачом, вы не заставите меня! – убежденно заявил Шего, по щеке побежала тонкая ниточка черной крови, выпущенная острым наперстком колдуна, и эта ниточка не была настолько уверена, как обладатель лица, по которому она стекала.

– У тебя нет выбора. Его просто нет. Как у волка, который никогда не сможет есть сено.

– Только потому, что во мне огонь? – змей перехватил руку хозяина в молящем жесте, в поисках защиты и утешения, но не получил ни того ни другого.

– Огонь – это и есть ты, – Рае сжал маленькую ладонь, но она уже слишком хотела выскользнуть.

– Кто же я без него?

– Этого тебе никогда не узнать.

Рае ослабил пальцы на пластике, раздался зычный хлопок – змей вздрогнул и стиснул веки, прикусив их как губы. Колдун закрутил крышку, положил бутылку на сиденье между ними, и та, откатившись, стукнула Шего в бедро. Зверь брезгливо повел плечом – шея и скула отозвались волной на это движение – но проклятую бутылку, которая холодила и жгла ему ногу, не скинул, как ему ни терпелось, все же сдержался, лишь попросил устало:

– Я знаю, что заслужил, чтобы ты на голову мне ее вылил. Но, прошу тебя, убери это.

– Ты не должен бояться.

Змей сбросил чертову бутылку на пол, к ногам хозяина.

– Должен, еще как должен! А ты бы не боялся? – он посмотрел в глаза Рае, требуя ответа.

Колдун молчал, и лицо его было такое закрытое, такое непроницаемое, такое холодное.

– Зачем мы здесь? Сколько уже времени этот кошмарный дождь не прекращается? Чего ради ты усадил меня в это корыто?

– Корыто? – сквозь зубы прошипел провидец и любовно погладил руль, приговаривая: – Не слушай его, милая, не слушай, хорошая.

– Я могу попасть куда захочу, – настаивал змей, – не замочив рукава, спусти же меня с цепи! Зачем ждать, когда сырость мне кожу разъест? Вода сильнее. Страшнее. И ты – сильнее. Пьешь ее передо мной, все бахвалишься, что ты человек, пока я, чудище, дрожу тут… как осиновый лист. Чем это лучше Острога? Отдал бы меня стерхам – и делу конец.