У черта на посылках, 2009

Туалет мне удалось обнаружить с первой попытки, но внутри поджидал неприятный сюрприз: дверь не запиралась. Почему-то у меня не было уверенности, что кто-нибудь не ввалится в самый ответственный момент, поэтому я прислонилась к двери спиной, получив возможность лицезреть расписанный золотом черный унитаз и такой же умывальник с золотыми кранами. Отдышавшись, я открыла сумочку и, шепотом бормоча ругательства, принялась лихорадочно шарить в ней рукой. Наконец мне удалось нащупать то, что я искала и я, сдержав торжествующий крик, извлекла малюсенький диктофон. Это чудо техники стоило мне кучу денег, ноя никогда не жалела о том, что решилась его приобрести. А сейчас он был для меня настоящим спасением.

Расстегнув две верхние пуговички на блузке, я прикрепила диктофон к бретельке лифчика. Потом снова застегнулась под горлышко, как солдат на плацу и собралась выходить. Уже взявшись за ручку, я подумала, что неплохо бы использовать эту комнату по прямому назначению, однако отсутствие задвижки заставило меня передумать.

Когда вернулась в кабинет, Кибиткин по-прежнему был один. Старуха, если и была здесь, успела уже уйти. Я уселась на свое место, взяла блокнот, карандаш и выжидательно посмотрела на Кибиткина.

Тот на минуту отвлекся, выбирая среди бумаг ту, которую собирался мне продиктовать, и я решила, что самое время включить диктофон, пока он на меня не смотрит. Я запустила пальцы под свою блузку и похолодела…Этим диктофоном я пользовалась крайне редко, только в тех случаях, когда приходилось скрывать от собеседника, что ведется запись. Последний раз это было полгода назад и я вдруг поняла, что напрочь забыла, какую кнопку нажимать. Их было четыре, а определить наощупь нужную я не могла!

– У вас проблемы, лапочка?

Я вздрогнула и залилась краской, когда увидела, что удивленные глаза писателя прикованы к моей руке, которая до сих пор оставалась за пазухой. Я поспешно вытащила ее. Только этого мне не хватало. Сейчас он решит, что я нимфоманка или как там называются подобные извращенки?

– Я…мне…

– Вы копошились в своей блузке с таким видом, как будто вам туда забрался паук. – Хихикнул писатель, очевидно находя ситуацию забавной. Мне она такой не казалась.

– У меня там расстегнулось…ну, вы понимаете? Я сейчас!

Не спрашивая разрешения, я пулей вылетела из комнаты и помчалась прямиком в туалет.

Для страховки я нажала на кнопку записи прямо в туалете, бегом вернулась обратно в кабинет, и, тяжело дыша, плюхнулась в кресло.

Кибиткин начал диктовать, а я старательно черкала в блокноте какие-то закорючки, думая только о том, что диктофон жужжит, как реактивный самолет. Покосившись на Кибиткина, я немного успокоилась. Он, кажется, ничего не замечал. Может, глухой? А, может быть, этот оглушительный рев мне слышится просто от страха?

Я и так тряслась как заячий хвостик, но когда Кибиткин вскочил со своего места и, не переставая бубнить, засеменил в мою сторону, мне показалось, что это конец. Писатель остановился прямо за моей спиной, заглядывая через плечо в мои записи. Мои пальцы вспотели и принялись так дрожать, что я едва не выронила карандаш. Но ничего не произошло. Наверное, он и в самом деле был туговат на ухо. Полюбовавшись на мои каракули, он спросил с интересом:

– Это какая-то новая система стенографии?

– Не знаю. Но меня учили именно этой. – Пролепетала я.

– Что ж, она довольно эффективна! Ведь вы ни разу не переспросили меня и не попросили остановиться, а я специально диктовал быстрее, чем обычно.

Я пожала плечами и покосилась на часы. Черт, прошло уже двадцать пять минут. Если он немедленно не заткнется, то у меня кончится кассета – она рассчитана только на полчаса.

Кибиткин словно прочел эти мысли и объявил, что на сегодня достаточно. Я вздохнула с облегчением, так как услышала, как диктофон тихо щелкнул, извещая, что пленка кончилась.

– Завтра, как только придете на работу, отпечатайте эти письма.

Сегодня я не стану вас больше задерживать, поэтому вашу комнату Инна Теодоровна покажет вам завтра. Работать вы будете здесь, я попрошу поставить для вас отдельный стол и перенести компьютер.

– Вы сказали «мою комнату»? – Переспросила я, думая, что ослышалась.

– А разве в агентстве вас не предупредили? Я предпочитаю, чтоб мой секретарь всегда находился у меня под рукой. Поэтому пять дней в неделю вы будете жить здесь. Суббота и воскресенье – выходные. Вас что-то не устраивает?

– Н-нет, все в порядке.

– Тогда до завтра. Возьмите с собой все необходимое. Я имею в виду личные вещи. Инна Теодоровна, проводите, пожалуйста, Андрэ к выходу.

Я почти не удивилась, увидев возле двери слоноподобную Инну Теодоровну. Похоже, у них тут просто мания какая-то появляться совершенно бесшумно. К этому будет трудновато привыкнуть.

Возле двери я отчетливо услышала злобное шипение у себя за спиной:

– Я не знаю, из какой дыры ты выползла, деточка, – прозвучало возле самого моего уха, – но тебе лучше заползти обратно и больше не возвращаться в этот дом.