У черты

Толпа все же схлынула, и, не дожидаясь естественного прилива, Рамзес пробежал вперед, пока не уперся стволом в решетку автобусного двигателя. Очень удачно! Сталкер отскочил вбок, чувствуя затылком животные взгляды людей, и выстрелом в упор вскрыл радиатор. Ручей красного, почти кровавого на вид антифриза брызнул на асфальт, а рядом заголосили те, кому рикошетом досталось картечи.

- Уби-и-ли! – завизжал кто-то дурным голосом, и толпа задвигалась хаотично, готовая и давить Глеба и бежать от него.

Но сталкер уже ворвался в автобус, не щадя чужих ребер и голов.

- Вон отсюда! – Глеб сам не узнал своего голоса.

И выкинул на землю тощего мужичка, который остервенело бил водителя по голове.

- Я не еду, я не еду, - повторял как заевшая пластинка избитый в кровь шофер дядя Саня. – Птицы же… я не еду…

Громкоговоритель на фонарном столбе засипел, заскрежетал и прокашлялся Скипидаровым баритоном.

- Кто стрелял?!

Глеба хватали сзади. Сталкер рывком стряхнул чужие руки, но немного опомнился.

«Охолонись, Рамзес! - проявился на границах сознания голос разума. – Досчитай до десяти. Сколько глупостей ты уже натворил в горячке?»

Считать можно было и до десяти, и до ста. Но когда на него прыгнул вооруженный монтировкой парень, с остатками рубахи на татуированной груди, Рамзес закусил удила. Татуированный задавал тон в драке. Таких Глеб насчитал троих, кто бил смертным боем всех попавших под руку. Парень тонко завизжал, открыв в оскале серые как асфальт зубы, когда сталкер сломал ему руку. Монтировка полетела в окно, а Рамзес, перехватив обрез, как дубину, в несколько движений положил разрисованную троицу на пол.

От его вмешательства стало только хуже. Женщина, только что закрывавшаяся от бандитских кулаков, посмотрела на сталкера из-под локтя и заверещала так пронзительно, что Глеб едва не оглох. Его схватили за шею, Размес двинул назад локтем; рванулся. Комбинезон затрещал в чужих пальцах, и Глеб споткнулся. Падать нельзя, затопчут! Рамзес чудом удержался на ногах, всем весом наступив на мягкое – человек лежал в проходе, не то мертвый, не то без сознания. 

Драка не утихала. На смену одним драчунам в автобус прибывали другие, а свалка, выплеснувшись наружу, обретала катастрофические масштабы.

Сквозь шум Рамзес услышал выстрел, а следом яростный вопль. Стреляли из «Тигра», а кричала, наверное, Инга, и кричала страшно. Глеб сунулся в оконный проем, увидел людей, цепляющихся пальцами за стеклянное крошево, и ногой выпихнул их обратно. Сломанный нос лучше песьих зубов, ребята! Но в окно снова лезли.

Глеб заревел в перекошенные лица:

- Назад! – готовый стрелять, и прикусил язык от удара в затылок.

Из-за дикой боли во рту Рамзес не потерял сознания, хотя били насмерть, чем-то тяжелым. Глеб уклонился от следующего удара и упал на колени, закрывая голову руками.

Только потом сообразил, зачем.

Мир вокруг взорвался и перестал существовать. На площади зажглось солнце, по барабанным перепонкам ахнул звуковой удар, разом оглушив и заставив кричать от боли десятки людей. Глеб лежал, не двигаясь, и точно – по другому борту взорвалась еще одна светошумовая граната, а по салону потек ядовитый дух «Черемухи».

Драчуны, кто оставался в сознании, задыхаясь, посыпали на воздух. Глеб вывалился из автобусных дверей последним и едва увернулся от приклада. Мамаев, страшный в противогазовой маске, размахивал автоматом, будто траву косил, а Крынкин стоял с зажатой в руке гранатой. Не иначе, выдернул чеку и не знал, куда пристроить опасный груз. Все же решился и забросил тяжелый цилиндр в автобус; тут же отскочил. Граната с резким хлопком взорвалась, белесое облако поползло наружу.

Люди отхлынули от автобуса. Теперь, по прошествии считанных минут, толпа кинулась в другую крайность, готовая линчевать драчунов. Глеб снова изготовил дробовик, но на плечах у него повис Варан и что-то неразборчиво закричал.

Динамики по всей деревне заверещали Скипидаровым голосом:

- Люди-ы! На нас прет нечисть из Зоны! Как представитель власти, убедительно всех прошу не гуртоваться у отделения, а проваливать до хаты и все запереть. Силы обороны, значится, работают, бьют гадов, об чем вы сами можете удостовериться, вон он – вертолет... Короче, жопу рвать рано, а когти – поздно. Сидеть всем в подполе, авось отсидимся!

- Твои-то, небось, уже в Киеве! – кричали в ответ.

- По домам, граждане, по домам, - бухтел успокаивающе Скипидар с каждого столба. – Дома, оно спокойнее. Запереться хорошенько.

Ай да толстяк! Ведь послушались, с изумлением понял Глеб, когда толпа с краев стала понемногу рассасываться.

И как кульминация всего, под аккомпанемент громовых раскатов, упали сверху воды небесные, назвать которые дождем мог бы только записной оптимист. Люди побежали, и, слава богу, никто не остался лежать на асфальте.

Площадь очистилась. Глебу стало пусто и стыдно. Слезились глаза, от газа и криков першило в горле. Дрожали пальцы, сбитые в костяшках до мяса. Ливень разом вымочил сталкера до нитки, даже под хваленым комбинезоном побежали ручьи.