У черты

Услыхав от Антона, что его могут взять в типографию только лишь грузчиком и то после проверки у кадровика-энкавэдиста, заполнения специальной анкеты из сорока двух вопросов, Василий Васильевич расхохотался, показывая черные дыры вместо двух передних зубов, которыми он расплатился за свою тягу к просветительству, посевам доброго и вечного. За свое учительство в деревенской школе.

– Слушай, не будь лопухом, ведь в грузчики зачем идут? Только чтобы красть. А что ты там украсть сможешь? Десяток свежих газет? Пачку бланков «сальдо-бульдо» для отчетности артели «Напрасный труд». А еще что? Рулон бумаги ты не украдешь, он тонну весит. В карман или за пазуху не засунешь. И брось ты вообще эту свою дурацкую затею – рваться в журналисты. Ты просто не представляешь, что это такое. Твоя алтайская районка – это была дремучая самодеятельность в экстремальных обстоятельствах. Когда такое творится – случается все, самое невероятное. Все проходит. Гайдар в четырнадцать лет полком командовал, неграмотный Чапаев дивизию в сражения водил. Даже всеми вооруженными силами республики соглашался командовать – только бы чуток подучиться… Попрешь в газетчики, помяни мое слово, ты себе только жизнь загубишь, впустую она пролетит. Разберешься, хватишься – а уже поздно, годы назад не вернуть. Чтоб ты туда не лез – я тебе историю одну расскажу. Никакого вымысла, сама жизнь. А ты мотай на ус. Вот когда ты ходил в редакцию, небось видел – на первом этаже большая комната, много столов, там бухгалтерия, кассирша там сидит, зарплату и гонорар авторам выдает. Завхоз там помещается, еще кто-то. А в уголке – человечек такой невзрачный. Лысый, в очках, на старичка похож, хотя совсем не старичок, тридцать пять ему, не больше. Заметил такого?

– Да нет, как-то не обратил внимания.

– Если еще раз нелегкая тебя в редакцию занесет – посмотри на него, посмотри. На столе у него кипы районных газет, со всей области. Он их читает. Работа у него такая, должность: районные газеты читать. А потом он пишет: как какая газета освещает на своих страницах те или иные вопросы. Проведение сева, прополку. Как показана подготовка к уборочной, сдача зерна государству. Такая-то газета делает это хорошо, в должной мере, а вот такая – поверхностно. Потом эту его писанину по районным редакциям рассылают, дескать, учтите, подтянитесь – и так далее. Работа тяжкая, нудная, не позавидуешь. В области девяносто два района, девяносто две малолитражки. Бумага скверная, печать серая, шрифты сбитые – ослепнуть можно. Попробуй девяносто две газеты подряд прочитать и все об одном и том же – как, скажем, с вредной черепашкой на полях борются. После двадцать пятой районки эту самую черепашку у себя на макушке ловить начнешь. Так вот мой рассказ про этого лысого старичка тридцати пяти лет. Я в газету пришел, а он там уже работал. Считался одним из ведущих. Большие статьи писал. В основном про театр, про артистов. В деревнях на заводах не бывал никогда, не знал про них ничего человек городской с гуманитарным образованием, а вот в искусстве разбирался. И стиль у него был приличный. Иногда цитату какую-нибудь из классики ввернет, из Пушкина, Маяковского. Подписывался с именем, а это не каждому разрешается, только тем, кто себе уже авторитет наработал, так сказать – в соответствующую «весовую категорию» вошел: Константин Гузов. Еще он об ученых писал, научных проблемах, которыми они заняты. В этих делах он тоже кумекал. Слушай, – перебил себя Василий Васильевич, – жара несусветная, пойдем-ка пива глотнем! Вон забегаловка и, кажется, народу в ней мало. Там я тебе и доскажу…

Антон и Василий Васильевич отправились в Петровский сквер с гранитным постаментом от памятника Петру, но без самого бронзового Петра, что стоял в сквере до войны. Во время оккупации фигуру царя-кораблестроителя немцы увезли и наделали из нее патронные гильзы. Может быть, для тех самых патронов, которыми стрелял в Антона Карл Пипенбург из своего окопа под Харьковом. Встретившиеся друзья никуда не спешили, затеявшийся разговор Антона сильно заинтересовал. В павильончике в углу сквера действительно было свободно Василий Васильевич вопреки обыкновению был в этот день при небольших деньгах – остатках своей недавней счетоводской зарплаты; он взял две кружки мутного кисловатого пива, они вышли с ними наружу, на воздух сели на скамеечку.