У дьявола в плену

— Пятое чудо света — храм Артемиды в Эфесе. Почему-то это мне всегда трудно вспомнить. Шестое — мавзолей в Галикарнасе, а седьмое — маяк в Александрии. — Она гордо вздернула голову, и ее губы растянулись в торжествующей улыбке.

Он зааплодировал ей, а она присела в глубоком реверансе.

— Если я каким-то образом позволил вам подумать, что осуждаю вашу любознательность, прошу меня извинить. У меня не было такого намерения. На самом деле я не могу не восхищаться этой чертой вашего характера, тем более что меня, как и вас, обвиняли в том же самом всю мою жизнь. Правда, в моем случае я не могу признать эти обвинения логичными, поскольку я, будучи графом Лорном, был еще и дипломатом, которому положено все знать.

— А я всего лишь Давина Макларен. — Через секунду она поправилась с улыбкой: — Давина Макларен Росс.

— Графиня Лорн, — добавил Маршалл.

— Вы сказали это так, будто с титулом мне была передана власть. Но так ли это?

Ему достаточно было улыбнуться.

— Если бы я задала вам некий вопрос, почувствовали бы вы, что должны ответить?

— В интересах научного знания?

— Нет. Потому что я графиня Лорн.

Он кивнул:

— Разумеется.

— Тогда почему вы не приходите ко мне?

Она опять это сделала. Он смотрел на нее, пораженный ее смелостью.

Что, черт побери, ему на это ответить?..

— С какой целью вы сюда пришли? — спросил он вместо ответа.

— Я пришла, чтобы узнать все о Египте, — ответила она, решив сказать ему правду. — Мне не позволено быть женой, и я поняла, что перекрашивание моих апартаментов не займет всю мою жизнь. Миссис Мюррей определенно возражает против моего вторжения в дела дома, считая, что это ее поле деятельности. Следовательно, мне ничего не остается, как учиться.

— В Эмброузе очень хорошая библиотека.

— Зачем мне учиться по книгам, если в Эмброузе есть музей? Я не стану женой, которую заточили в башне, Маршалл.

Вот так. Опять ее знаменитое упрямство, которым она когда-то так гордилась.

— Это не сказка, Давина.

— Вы думаете, что я этого не понимаю? — Она неожиданно почувствовала приступ веселья. — Я не принцесса, а вы, Маршалл, не принц.

Она уставилась на стоявшую перед ней статую. Древний египтянин, размером больше, чем в натуральную величину, восседал на троне с таким видом, будто мог осудить ее на смертную казнь, если бы был живым. Ей захотелось схватить молоток и треснуть его по большому пальцу на этой каменной ноге.

Потом она взяла со стола черепок какого-то сосуда и удивилась тому, что краски, нанесенные на терракотовый фон, все еще были видны — бледно-голубая, некогда бывшая ярко-синей, и бледно-желтая, когда-то оранжевая.

— Вы были здесь вчера, когда я пришла, чтобы найти вас?

Не сразу, но он все же ответил:

— Да.

Она кивнула в знак того, что ждала именно такого ответа.

Сколько же красоты было в этом доме! Ее внимание особенно привлекла одна маска, освещенная неожиданно пробившимся лучом солнца.

— Она золотая? — спросила Давина, осторожно прикоснувшись к краю маски.

— Да. — Он схватил ее руку и сжал.

Ну разумеется! Маске было несколько тысяч лет, а ее прикосновение, каким бы легким оно ни оказалось, могло повредить драгоценному предмету древней культуры.

— Она похожа на человека с рогами барана. А у этой, — она показала на статую женщины, выполненную из слоновой кости, — кошачья голова.

Справа от нее стояла статуя юноши с замысловатой прической, прижимавшего к груди крест, будто защищаясь. Статуя рядом изображала женщину в золотом одеянии, преклонившую колено. Она протягивала руки, а за спиной у нее были зелено-голубые крылья с красными точками. Над головой было красное кольцо, подпираемое двумя золотыми рогами.

— Исида, — пояснил он, правильно истолковав ее смущение, — богиня плодородия.

Куда бы она ни смотрела, везде ее взгляд натыкался на что-то невиданное и необычно интересное, начиная от столов, которые, казалось, были сделаны из золота, и кончая сплетенными из тростника стульями, украшенными цветными рисунками. Саркофаг в форме обезьяны соседствовал с другим саркофагом, в котором находился мумифицированный ибис — священная птица египтян. Рядом с золотым сосудом в красных и зеленых полосках высилась ваза, из которой торчала длинная палка.

— Когда-то это был веер из павлиньих перьев, — пояснил Маршалл, коснувшись палки.

— Я никогда не видела ничего подобного. Даже на Всемирной выставке.

— Многие из выставленных там предметов были всего лишь точными копиями.

— А эти нет? — удивилась она.

Он покачал головой:

— Это все приобретения моего отца. Он любил Египет.

— Здесь все очень красиво, но нет ничего живого.

Он не ответил, и она задала ему вопрос, который ее мучил все это время:

— Как вы поранили руку?

— Я не помню. Примите это на слово.

— А вам не страшно, что вы не помните, как это произошло? — Она внимательно на него посмотрела. Белки его глаз были красными, лицо — осунувшимся. — Вы поэтому избегаете меня? Из-за того, что боитесь, что такое может случиться, когда я буду рядом? — произнесла она.

Он молчал. Но когда он заговорил, он повторил то, что ей уже было известно.

— Я говорил вам, что наш брак не будет типичным. Теперь вы знаете почему.