У Финского залива

Дорожка к озеру… Извилистой каймою
Синеют по краям лобелии куртин;
Вот карлик в колпачке со мшистой бородою
Стоит под сенью астр и красных георгин.

Вон старый кегельбан, где кегля кеглю валит,

Когда тяжелый шар до цели долетит…
Вот плот, откуда нос под кливером отчалит,
Чуть ветер озеро волнами убелит.

А вон и стол накрыт… Бульон уже дымится.

Крестясь, садятся все… Вот с лысиной Ефим
Обносит кушанье, сияет, суетится…
Что будет на десерт? Чем вкусы усладим?..

Насытились… Куда ж? Конечно, к педагогу!

Покойно и легко; смешит «Сатирикон».
Аверченку подай! Идем мы с веком в ногу;
Твой курс уж мы прошли, спасибо, Пинкертон!

Уж самовар несут… Довольно! Иззубрились!

Краснеют угольки. Заваривают чай…
А наши барышни сегодня загостились…
Лей хоть с чаинками, но чая не сливай!

Алеет озеро. А там, глядишь, и ужин;

До красного столба всегдашний моцион;
Пасьянс, вечерний чай… Княгине отдых нужен.
Загашена свеча. Закрыл ресницы сон.

«От жизни к жизни» (М., 1912)

«Как громкий смех, нас солнце молодит…»

Как громкий смех, нас солнце молодит;
Косым столбом вторгается в жилище;
Лелеет дерн и гнезда на кладбище;
Как лунный круг, сквозь облако глядит.

Когда мороз за окнами трещит,

И с холода спешат к огню и к пище,
На солнце, днем, блестя алмаза чище,
Порой снежок стреляет, порошит.

Свет радужный, твоим лучам, как звукам,

Дано в беде и в скорби утешать,
И есть предел несчастию и мукам,
Когда луча сияет благодать…
Гром отгремел; увешан лес серьгами;
Сапфирный свод, как в зеркале, под нами.

Петербургская зима

Две-три звезды. Морозец зимней ночки.
Еще на окнах блестки и узоры,
То крестики, то елки, то цепочки —
Седой зимы холодные уборы.

Как хорошо! Как грусть моя свежа,

Как много сил! Я думал — все пропало…
Душа блестит, дрожа и ворожа,
И сердце жить еще не начинало.

Я жил, но жизнь еще не та была;

Я рассуждал, желал и делал что-то;
Простых чудес моя душа ждала. —
Что для нее житейская забота?
___________________________________________

Месяц неуклюжий, месяц красноликий —

Завтра будут тучи, снег и ветер дикий.

Задымят, запляшут тучи снеговые,

Обнажатся ветром коры ледяные.

Заревет, завоет злая завируха,

Ослепляя очи, оглушая ухо.

То затихнет робко, то грозою белой —

Вихрем закрутится, бурей ошалелой.

Ветер вниз по трубам с гулом пронесется,

Чистыми волнами в комнаты ворвется.

А умчатся тучи, снег и ветер пьяный —

Мы кругом увидим свежие курганы.

Свечереет; стихнет; небо засребрится —

Белая пустыня тоже зазвездится.

Петербургская зима. Русская мысль (М.; Пб.). 1913. 1913 Кн. Х

Снег в сентябре