У яда сладкий вкус (СИ)

- Куда? К Валерке? – Абрамов нагло усмехается. – Вперед. Заодно подготовь все места. Наказывать он умеет.

Черт! Скриплю зубами, а Адам скрывается из вида. Через пару секунд я слышу звук закрывающейся входной двери и медленно выдыхаю. Одновременно с тихим выдохом расслабляются мышцы, и я откидываюсь на спинку дивана, разглядывая высокие потолки в полутьме. Что, красавица? Заперло все-таки чудовище тебя в своей темной башне…

Некоторое время сижу и кусаю губы, пытаясь думать осознанно и без эмоций. Решаю осмотреться, потому что мозг превращается в действующий вулкан. Мозги закипают от мыслей, и я переключаюсь на изучение особняка. Все, как в сказках, дорого и богато. Жаль, что из-за нервов я не могу насладиться визуальным кайфом и попросту волочу свою тушку по второму этажу, не включая свет. Наугад выбираю последнюю дверь в коридоре около окна во двор и вваливаюсь в комнату.

Протягиваю руку в выключателю, но одергиваю себя. Иду к кровати, освещаемой скромным светом из окна, и ложусь на нее. На меня внезапно наваливается жуткая усталость, парализующая все процессы в организме. Я прикрываю веки и молю бога, чтобы ужасная полоса в моей жизни закончилась.

Наверное, сказывается эмоциональный перегруз, ведь засыпаю я мгновенно. Мне снится Адам. Его губы и руки, ласкающие мое тело. Полыхаю изнутри, не в состоянии сопротивляться его натиску. Слышу его будоражащий голос и выгибаюсь навстречу горячим губам. Они покрывают поцелуями мою шею и переходят к груди. Из меня вырывается глухой стон.

- Ведьма… Черт… какая же ты ведьма, Мадина…

Голос Абрамова звучит так реалистично, что я хочу открыть глаза и прогнать прочь сон. Вот только телу так хорошо, что я лишь кусаю губы.

- Продолжишь в том же духе, и я тебя распечатаю, - слова Адама врываются в мозг громким сигналом, и я резко распахиваю глаза.

Абрам нависает надо мной и прожигает голодным взглядом, от которого у меня сжимает голосовые связки. Я не могу говорить. Я полуголая лежу под прокачанным телом дьявола и краснею. Это не сон… Вот дерьмо! Это далеко не сон!

Глава 27. Я представлю тебя своей девушкой

Адам

Сука, я улетаю от вида её сисек. Небольшие бугорки с затвердевшими сосками на вкус, как сладкий яд, от которого невозможно оторваться. Готов часами проводить по ним языком и чувствовать ответную реакцию, а она такая сильная, что мозги превращаются в кашу. Мадина глухо стонет и запускает пальцы в мои волосы, выгибаясь навстречу ласкам. Меня моментально кроет от этого телодвижения, и я кусаю её шею, проводя руками вдоль тела к талии. Хочу найти глаза, но веки ведьмы прикрыты. Мадина прикусывает нижнюю губу и шепчет моё имя. В полумраке выглядит не просто возбуждающе, а охренеть как сексуально. Никогда не ощущал подобного зверского желания сорвать упаковку с подарка, но в данный момент только этим заняты мысли. Останавливает одно – Алиева не в том состоянии.

- Продолжишь в том же духе, и я тебя распечатаю, - выдавливаю из себя каждое слово, понимая, что на этом поедание десерта закончится.

Мадина резко распахивает глаза, а я ловлю в них страх, удивление и стыд. Последнее почему-то вызывает волну злости. Стыдится близости со мной? Какого хрена вообще?

- Ты сама сняла, - говорю, когда ведьма с ужасом рассматривает свою обнаженную грудь и шумно втягивает кислород через нос, - продолжим?

Ответ, конечно, знаю, но предпринимаю попытку снять напряжение, которое скопилось в члене. Он упирается четко в промежность Алиевой, и та замирает, словно не живая. Сука! Лучше бы слышал стоны и ощущал, как небольшие ноготки царапают кожу.

- Слезь с меня, - произносит, прикрывая грудь руками.

В глазах такой спектр эмоций, что я чертыхаюсь и матерюсь, слезая с неё. Трахаться хочется, как животному в брачный сезон, но не с кем-то, а именно с ней. От понимания данного факта нервную систему знатно корежит, и я подрываюсь с собственной постели с такой скоростью, словно там минное поле. Впервые слова Лирника въедаются в серое вещество, включая аварийку. Меня начинает колошматить изнутри, пока натягиваю на себя футболку и стараюсь не смотреть на источник этой дрожи. Ищу хоть какое-то определение чувствам, которые разрастаются за грудиной, как лавина, и не могу. В моем арсенале разные имеются, только это слишком острое и неосознанное, чтобы выбрать слово, которое бы полностью его описывало. От этого раздражаюсь еще сильнее.

- Еда внизу, - тянусь к телефону, который внезапно оживает в кармане и, не глядя на Мадину, выхожу из комнаты.

Иду по коридору и сжимаю зубы крепче, потому что звонок от отца поступает на двадцатый раз. Я совершенно не готов в данную минуту вести светские беседы. Все, на что сейчас способен, послать предка на хер, но это чревато последствиями. Останавливаюсь около лестницы и сжимаю пальцами переносицу, медленно вдыхая и выдыхая. Если не отвечать на звонки, то батя подключит все каналы и все равно меня достанет, а мне нужно решать другие проблемы, о которых он, надеюсь, не пронюхал.