У яда сладкий вкус (СИ)

— Серьезно? Думаешь, я далеко от тебя сбегу на таких каблуках? — с шумным выдохом откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза, позволяя телу обмякнуть, словно после спартанского забега. Не знаю, сколько времени проходит, но открываю глаза, когда Адам садится за руль и помещает мне не колени огромный пакет. Ароматы из него исходят такие, что мой желудок тут же скручивается в бараний рог, напоминая о том, что пора бы уже подкрепиться. Адам без слов везет нас в направлении университета, но я узнаю об этом только, когда машина ненадолго задерживается около высоких ворот. Сердце тут же подпрыгивает до самой высокой отметки и там же замирает, ведя отсчет. Абрамов ведет себя странно, и я открываю рот, когда он выбирается из авто, обходит вокруг, забирает пакет и подает мне руку.

— Что происходит? — кошусь на него с недоверием. Дьявол же криво улыбается, ставит пакет на сиденье и тут же прижимает меня к себе. — Адам…

Сказать больше не получается, потому что Абрамов целует меня. С жадностью маньяка запихивает язык в мой рот и подавляет сопротивление, ласково поглаживая большим пальцем правой руки по щеке.

— Мы теперь вместе, — отстраняется на мгновение, — привыкай, — он снова прижимается горячими губами к моим дрожащим. Сердце колотится на износ, но мне… Мне так приятно…

Немного новостей. У меня теперь есть телеграм-канал: t.me/lola_novaja

Там буду скидывать промо к своим книгам, а так же спойлеры, новости, свои мыслишки, планы и т.д. Кому интересно, вэлком. Буду ждать!:)

Глава 36. Долго. Порочно. Аморально.

Адам

Мне кажется, что дрожь Алиевой до сих пор отзывается во мне, стоит только вспомнить поцелуй на парковке около универа. Она волной мурашек ползет по позвоночнику и проникает глубже, не спрашивая разрешения. Вибрирует, сука, внутри и не дает покоя. В сочетании с навязчивыми мыслями о её первом разе поднимает за ребрами песчаную бурю, которая быстро усиливается, и органы сжимаются от того, как в них прилетает острыми песчинками. Мне нутро, блядь, выворачивает от ревности к её прошлому, и самое конченое то, что я не могу контролировать пагубный процесс. Он без моего на то ведома расширяет пространство для своего маневра, ликвидируя дыхательную функцию к херам. Я даже пацанов слышу через раз, хотя нахожусь с ними в одной комнате и пытаюсь поесть.

— Ты, Ад, точно с катушек слетел, — констатирует факт Лирник, уминая еду из рестика, пока я нависаю над своей порцией, а Кирилл хмуро жует креветки в сливочном соусе, — перешел дорогу Краснову и бате. Если с первым можно все разрулить, то со вторым будет сложнее, не кажется? Кир, скажи ему.

Лёха тычет локтем в бок Киллеру, но тот лишь одаривает друга убийственным взглядом. Лирник фырчит, словно псина, и снова кидает в рот порцию божественной еды, пока я ковыряю в ней вилкой. Сам понимаю, что оказался не просто в заднице, и даже не в полной жопе. Я с разберу прыгнул в деревенский толчок и тонул в дерьме, не надеясь, что кто-то протянет руку помощи. Никогда не задумывался о том, чтобы пойти наперекор словам отца. Подростком бывало дерзил ему и пару раз вытворял откровенную дичь, но он решал все вопросы, не тыча меня носом в проступок. Наказание было другим — моральным. Одно из них — навязанная невеста. Сука, выгодная партия, от которой я даже после расставания не мог избавиться.

Сегодняшняя стычка Мадины и Илоны показала истинные лица всех близких мне людей, но если от Байлобаровой я ожидал подобного закидона, то выражения матери и ее показной холодный тон стали неприятным сюрпризом. Нет, она всегда проявляла себя, как королева. Курение при ней запрещалось законами дома Абрамовых. О моем фееричном появлении в особняке под руку с Мадиной и говорить не стоит. Мама пребывала в праведном гневе и успела отправить мне с десяток голосовых, содержание которых было приблизительно одним и тем же. Я не оправдал возвышенных ожиданий предков и непременно понесу за это наказание.

Только вот парадокс! Я не испытывал ни капли сожаления, не думал о состоянии матери или мыслях отца. Я эгоистично зависал в скотских фантазиях, где властвовала Алиева и её нежные губы, которые скромно и неумело отвечали мне на жадный поцелуй, который я нагло вырвал по праву. Воспоминания о ней вызывали в душе странные колебания. С одной стороны, мне хотелось довести дело до конца и взять её тело. Грязно присвоить. Заклеймить. Пользоваться им по прямому назначению. Долго. Порочно. Аморально. Столько, сколько нужно моему, поцарапанному её острыми коготками, эго. Я ведь явственно видел безнравственные картинки нашего совокупления и кайфовал от того, что еще не получил.