У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана)

Эти учения тоже в принципе не одобряли рабовладение, но не шли дальше бесплодных призывов к милосердию и состраданию. Никто из их приверженцев не проповедовал идею отрицания всякого классового деления, идею всеобщего равенства, пусть даже в ином мире. По отношению к религиям мистерий, которые обещали посвященным счастье и оформляли это прорицание наивными красочными церемониями, отправлявшимися в закоулках эллинистических городов и в трущобах «красного пояса» Рима, вышеназванные учения питали чувства презрения и сострадания, которые затем обратили на христианство. Их сторонники не пренебрегали сотрудничеством с местными властями, особенно в тылах имперских армий, постоянно наносили удары группам инакомыслящих, выявляя и предавая трибуналам христианских провидцев, которые отка-зывались подтверждать свою лояльность властям и на тайных сборищах встречались с подозрительными заговорщиками.

В их отношении к христианству, еще до того, как его стали рассматривать как серьезную опасность для государства (это случилось только к концу II в., когда давление «варварских» народов на границах империи стало более грозным и в Галлии, и на Дунае, и в Сирии, и в северных районах Малой Азии, на Понтийском море, в Вифинии, Армении), проявлялись уже мотивы той оже-сточенной полемики, которую вели во имя римского мира выразители интересов господствующего общества: Цельс, Порфирий, Иерокл, Юлиан, Симмах.

Обедневшие слои, волнующаяся масса рабов, осознававших свое подчиненное положение, дезорганизованные ремесленники и рабочие видели, напротив, в христианстве не только надежду на искупление вне зависимости от их положения, но и форму солидарности во взаимном общении, в жизни и смерти, совершенно чуждую индивидуализму странствующих философов. Призыв к созерцанию, с которым эти идеологи кризиса обращались к массам, едва маскировал суть идеологии — смирение перед лицом конкретной реальности классового господства.

ГЛАВА 4 ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАЗМЕЖЕВАНИЕ ХРИСТИАНСТВА И ИУДАИЗМА ВОIIВЕКЕ

Внутренняя организация христианских общин восточного бассейна Средиземного моря, ставшая моделью для других церквей греко-римского мира, предстает перед нами во всей своей непосредственности в тексте, который пользовался большой популярностью в первые периоды истории церкви и исчез в своей оригинальной форме в конце IV или в начале V в., но был, к счастью, обнаружен греческим епископом Филотеем Бриенниосом только в 1875 г. в рукописи, хранившейся вначале в Константинополе, а потом в библиотеке православной патриархии Иерусалима.

Правда, некоторые части этого документа оказались включенными в седьмую книгу «Апостолических конституций», приписываемых Ипполиту Римскому, а отдельные отрывки его дошли до нас в коптских, латинских и арабских переводах. Однако, когда это произведение было собрано воедино, его открытие явилось своего рода сенсацией для историков древней христианской литературы, столь далеким оказался найденный текст от официального описания раннехристианской обрядовой и организационной структуры.

Речь идет о подобии краткого руководства по религиозному воспитанию и отправлению богослужения. Оно восходит к началу II в. и известно под названием «Учение двенадцати апостолов», или «Дидахе». Слово «двенадцать», впрочем, должно быть, было добавлено позже, поскольку ни Евсевий Кесарийский, ни Афанасий в IV в. о нем не вспоминают. Они называют этот труд просто «Учение апостолов». Термин «апостол», к тому же, в первичной иерархической структуре не имеет ничего общего с наименованием непосредственного учения Иисуса.

В первой части текста ни евангелие, ни Христос нигде не упоминаются, а среди изречений, восходящих, как в нем сказано, к новозаветной традиции, некоторые либо утрачены в писаниях, либо были изъяты из официального текста Евангелий от Матфея и Луки (о двух других евангелиях в этом документе не содержится никаких упоминаний). Таков, например, почти конформистский афоризм, которого нет в евангелиях, но который известен не только из «Учения апостолов», но и из сочинений св. Августина, Кассиодора, Григория Великого и св. Бернарда: «Пусть милостыня прежде увлажнится потом в твоих руках, прежде чем ты поймешь, кому ее подать».

НАСТАВЛЕНИЕ О «ДВУХ ПУТЯХ»

Шесть первых глав «Учения апостолов» представляют собой морализирующее рассуждение на тему о «двух путях»: один ведет к жизни, другой — к смерти. Мотив сам по себе не специфически христианский. Легко установить его аналогию со сходным иудаистским текстом, составленным в Сирии или в Египте.